планам генерала. Привыкший тщательно обдумывать свои решения, он, хоть и не без колебаний, принял его, полагая, что в случае успеха будет заложен первый камень в здание безопасности будущего государства Российского. Кроме того, операция «Рухлядь» могла стать очередным раундом его личного поединка с ЦРУ. Поединка длиною в почти всю его сознательную жизнь.
Когда за окнами машины замелькали дома Кутузовского проспекта, генерал повернулся к молчащему Савелову.
– Главную линию операции, Вадим, считай, мы с тобой прокачали… Хоть нам и запрещено проводить акции на собственной территории, но без прикрытия ее нашими людьми тут не получится. Особенно на заключительной стадии. Учти это при разработке плана.
Савелов посмотрел на генерала с удивлением.
– Но, Сергей Иванович, тогда в случае провала вам будет невозможно доказать свою непричастность к ней.
– Раз идет такая пьянка, режь последний огурец! – зло усмехнулся генерал. И добавил: – Кроме того, слушай сюда, подполковник Савелов, руководство операцией «Тамплиер» я с тебя не снимаю. По тем же соображениям – чтобы не привлекать лишних людей. Через наших агентов в Германии параллельно форсируй отделку баронского гнезда, и пусть они там не жалеют денег на новейшие средства связи. Думаю, тебе стало понятным из нашего разговора с братом, что операции «Тамплиер» и «Рухлядь» можно считать вытекающими одна из другой?
– Я понял это, товарищ генерал. Если удастся сохранить голову, приложу все усилия…
– Думай, крепко думай, подполковник, как ее сохранить.
– У старлея Бурлакова из группы Сарматова поговорка была: «Рожденный быть повешенным не умрет от перепоя».
– Нет Сарматова! – резко вскинул голову генерал. – Приказываю вычеркнуть его из памяти.
– Не требуйте от меня, Сергей Иванович, большего, чем могу, – уронил Савелов и отвернулся к стеклу.
– Не заматерел ты еще! – покачал головой генерал. – В нашем с тобой поганом деле всех Сарматовых и Бурлаковых помнить – крест на душу брать. К земле тот крест придавит, не разогнешься!
Савелов лишь вздохнул в ответ.
Что и говорить, груз, который он на себя добровольно взваливает, не легче сарматовского, покосился на него генерал. Может, сказать ему о странной информации, поступившей из Юго-Восточной Азии, подумал он, но остановил себя: пусть пока спит спокойно…
Москва
29 сентября 1990 года
Недели две назад дешифровщики положили на стол генерал-лейтенанта Толмачева донесение от пакистанского агента Каракурта, отправленное по передатчику моментального сброса информации. Полтора года молчавший Каракурт вдруг ни с того ни с сего заговорил. Он сообщил, что год находился в служебной командировке и не мог без риска разоблачения выходить на связь. Агент информировал,
