подстрелив под себя.
Столкновение
Шоссе собой вчера окрасив,
глядишь с асфальта оком ввысь,
дорогу утром тем опася,
глухих просёлков лёдный мыс.
И стынут мышцы, чуб отдельно.
Фантомна боль. Перчинки-снег.
И бель слепит. Вокруг метельно.
И сны не греет с неба мех.
Помятость, стёкол паутина,
потёкший в мёрзость антифриз.
И топит случай пышность тины.
Иной в кювете смотрит вниз,
кто мчал быстрее и упрямей
чертей. А ты входил в туман.
Тут ночь не зналась с фонарями
века. Не спас вас талисман.
Поникли крылья, видя траур,
и перестали вдруг расти.
Тепло теряю ваших аур.
Вас опоздал двоих спасти…
Каштанность
Темень коричневых ядер,
зелень подбитых ежей,
жёлтость нападанных пятен
с веток – сырых этажей.
И шоколадиста гибель.
Стелен асфальта батут.
Скинутся многие, ибо
мучает ветерный зуд.
Град вертикальнейшей пушки
в крышу земную стучит.
Семя орехов, как души
грешников, павши, молчит.
Ягоды ль с крон великана?
Очи с драконьих голов?
РОдня ли камня в тумане?
Брызги вулкана с домов?
Сыплется колкий бубенчик
с дерева древних родов.
Спело-кофеистый жемчуг
сеет всю гладь городов.
Вирус
Вирус звериного пыла.
Ярость заразит с боков.
Пастью из пенного мыла
резать всерванно готов.
Всем озираюсь оскально,
зову предельности вняв.
Шерсти торчащие жала
ёжат, терпения сняв.
Кучит, ерошит гладь злоба,
мирность и зубы крошит.
Пламенно-кисла утроба
слюнно и ядно кишит.
Боли сей нет карантина.
Тело не сдержит поток!
Пуля моя иль вражины
вылечит, выдав исход.
Ныряльщик
Тянет свинцово грузило.
Виден мутнеющий сок.
Трачу пузырья и силы.
Буем надежд поплавок,
коему всё же "спасибо",
что не ползу я по дну;
что на виду – "неспасибо".
