Мишель, – улыбнулась она. – Я довольна оценкой ваших коллег и, разумеется, вашей.
Мишель, густо покраснев, опустил голову.
– Странно, но вы все четверо говорили, что не были бы против, если бы я родила кому-то из вас сына, – улыбнулась Маша.
– Простите, мадемуазель, – виновато, не глядя ей в глаза, прошептал он. – Мы, конечно, вели себя недостойно, и я прошу прощения от себя лично и…
– Да, собственно, ничего обидного сказано не было, – весело заметила Маша. – Просто мне было интересно слушать людей, которые были абсолютно уверены, что эта русская красавица, к сожалению, не говорит на всемирном языке любви. Но я почему-то думаю, что не услышала бы и половины того, что было вами сказано. Если бы вы знали, что я понимаю по-французски и неплохо разговариваю на нем.
– Миль пардон, мадемуазель, – вздохнул Мишель.
– Значит, выставка-продажа состоится? – уже серьезно спросила она.
– Обязательно, – заверил ее он. – И чтобы как-то замять недоразумение…
– Перестаньте, Мишель, – улыбнулась она. – Ничего такого, что бы могло меня оскорбить, сказано не было, и я благодарна вам за это. Потому что подобное было с американцами, и я там такого наслушалась в свой адрес, что просто не выдержала, и, сославшись на срочные дела, ушла. Поверьте, если бы я была обижена, я бы ни за что не призналась, что владею французским, и никогда бы не вела с вами деловых переговоров. И обязательно передайте вашим друзьям мое спасибо. Вы вели себя как настоящие мужчины, – засмеялась она.
– Поверьте, мадемуазель Мария, им будет не так смешно, – вздохнул он. – А вы красивая и опасная женщина, Мария, – смущенно сказал он. – Почему вы не замужем? – спросил Мишель и, опомнившись, вздохнул: – Простите…
– У меня был мужчина, который любил меня, и я любила его, – тихо заговорила Маша, – но он погиб в Осетии, а я до сих пор люблю его, и буду откровенна, – по-русски продолжила она: – Это очень тяжело. Потому что я понимаю – его никогда уже не будет со мной, и надо жить дальше. Я женщина и очень хочу быть мамой, – слабо улыбнулись она. На ее глазах Мишель увидел слезы. – Но не могу переступить через то, что было. Я часто бываю у него на могиле, и мне кажется, что я… – не договорив, тяжело вздохнула. – Извините, Мишель, – по-французски проговорила она. – Просто я понимаю, что вам это совершенно не нужно. Простите. И давайте вернемся к нашей беседе, – по-русски сказала Маша.
– Си, – улыбнулся он.
– Мария Александровна, – подошел к ней Иванов. – Вас очень хочет видеть какой-то Пономарев из Якутска. Насчет работы, – добавил он. – Он старатель.
– Извинитесь перед ним и скажите, что сегодня я не работаю, – не поворачиваясь, проговорила Маша. И увидела в глазах француза самодовольную усмешку. – Хотя, впрочем, я уже закончила. С вами, Мишель, мы в основном договорились. Остальное доработайте с моим помощником, он, кстати, занимается именно выставкой-продажей, с Владиславом Артемьевичем Гороновым. До свидания, увидимся завтра, – и, поднявшись,
