толпа, разгорячённая выкриками провокаторов, обвинявших во всех бедах простого народа именно Дюбарри, которая будто бы своими непомерными тратами нещадно опустошала казну Франции и развращала престарелого Людовика, плотным кольцом окружила карету и принялась толкать и раскачивать её, со всех сил стуча кулаками в стены. Воздух был пропитан людской ненавистью.
Не понимающая случившегося Элис, боясь проронить хоть слово, с надеждой исподлобья поглядывала на Дюбарри, лицо которой выражало полное спокойствие, она как будто безучастно взирала на презиравшую её беснующуюся толпу озлобленной черни.
Разношёрстная, пёстрая волна накатывала на экипаж с каждым разом всё сильней, всё чаще вокруг слышалось обличительное, распаляющее яростное: «Проститутка! Тварь! Шлюха!»
Хваткие руки взбесившейся многоголовой гидры цепко схватив за полы одежд кучера и стоящих на запятках кареты лакеев, изо всех сил цепляющихся за корпус экипажа, пытались скинуть их на землю, чтобы немедленно затоптать невинных.
Внезапный, произнесённый железным голосом придворной дамы грозный окрик: «Гони!», в секунду, кардинально изменил казавшуюся безвыходной ситуацию.
Взмывшие на дыбы лошади, дико вращая глазами, рассекая мощными ударами копыт воздух рванули в освободившееся спереди пространство. Кучер, безостановочно хлеща кнутом по сытым крупам испуганных лошадей гнал их вперёд, сквозь смертельную опасность, навстречу спасительной свободе.
Карета, подпрыгивая на телах несчастных, не успевших отскочить в сторону, неслась подобно выпущенной из тугого лука стреле, пронзающей кусок сочного кровяного мяса.
Вырвавшись из западни, оставив позади предсмертные вопли искалеченных людей, экипаж, не сбавляя хода, понёсся в сторону Лувесьенского имения, находящегося в семи километрах от Версаля. Графиня глубоко вздохнула и грустно улыбнувшись промолвила: «Каждая женщина Франции желает убить меня лишь за то, что не смогла оказаться на моём месте».
У дверей замка их встречал верный слуга Дюбарри по имени Морин. Услужливо открыв двери, он впустил прибывших внутрь. Графиня, скинув с себя верхнюю одежду на руки подбежавшей служанке повернулась к Элис, вид которой внушал чувство жалости: немытая, в грязном платье, закутанная в такой же грязный платок, девушка стояла, смиренно опустив глаза.
– Как твоё имя? – спросила Дюбарри.
Элис назвалась. Хозяйка, обратившись к одной, из нескольких выстроившихся в ряд возле стены, служанок, приказала: «Приведите её в порядок, накормите и после того, как она отдохнёт доставьте ко мне.
После чего быстро скрылась во внутренних покоях замка.
А Элис послушно направилась следом за деловито шедшей впереди неё женщиной.
После страшного, убогого подземелья ведьмы замок мадам казался девушке раем. Она искупалась, переоделась в приготовленное для неё чистое платье, поела и очутившись на белых простынях
