о чём?
– Брось. Я же не полный идиот.
– Полный, – возразила Катерина, – к сожалению… Только полный идиот может променять меня, – она резко и гордо вскинула голову и её тугие, почти девичьи груди подпрыгнули вверх, как два теннисных мячика, – на смазливую малолетку.
Сидоров мог бы возразить, сказать Катерине, что он ей не изменял, и что он… Нет, это выглядело бы очень глупо, ещё глупей, чем признаться в измене.
– И ты решила изменить мне в отместку, – пробормотал он.
– Изменить? Нет, дорогой, я тебе не изменяла, я просто решила тебя заменить. Хочешь узнать на кого?
– Нет. Не хочу, – ответил Сидоров.
– А я хочу, чтобы ты знал. Альфред! – громко позвала она своего любовника, – Спустись-ка в холл.
– Альфред? – удивился Сидоров, – Ты изменила не только мне, ты ещё и вкусам своим изменила.
– Я тебе не изменяла, – повторила Катерина. – Мне некому было изменять. Ты перестал для меня существовать с того момента, как я узнала о твоих похождениях.
«О каких похождениях?!» – хотел закричать Сидоров.
– Если напряжёшь память, ты вспомнишь мои слова, – продолжала Катерина, – которые я тебе сказала в день нашего венчания. Ну же, напрягись!
Сидоров помнил. Она сказала тогда ему в ответ на его клятву любить вечно, что никогда не простит, если в его жизни появится другая женщина. Даже в том случае, если это будет с его стороны сиюминутным увлечением. И повторила по слогам: «НИ-КОГ-ДА!».
– А вкусы? – Катерина пожала обнажёнными плечиками. – Не в этом дело. Альфред Молотилов прекрасный коммерсант и неплохим любовником оказался, – И добавила с язвительной улыбкой, чтобы добить, – кстати, лучшим, чем ты, дорогой.
– Врёшь! – выдохнул Сидоров, – Врёшь, тварь!
Катя снова пожала плечами и не ответила.
Альфред долго не спускался к ним, наверное, опасался быть покалеченным законным супругом Екатерины Великой. Наконец спустился по лестнице полностью одетый, даже про галстук не забыл.
Сидоров критически посмотрел на новоиспечённого Катиного бой-френда. Такого соплёй перешибить можно – тонкий и звонкий, с испариной на лбу и перепуганный насмерть.
– Алексей Алексеевич, я… – начал Альфред, но Сидоров махнул в его сторону рукой.
– Помолчи, – жёстко сказал он, – ты никто, и звать тебя никак. Доказать?
Ещё что-то пытается вякать, задохлик! Сидоров и не думал его бить. Чтобы унять злость, он с хрустом сжал кулаки, а Молотилов, услышав хруст пальцев и увидев эти страшные кувалды, втянул голову в плечи и зажмурился, ожидая удара.
– Ну-ка, без этого! – спокойно сказала Катерина и встала между ними, – Альфред – мой муж. Это ты никто, Сидоров. Ты бомж, Сидоров. И с завтрашнего дня – безработный. Пошёл вон из моего дома и из моей жизни!
Да! Правда! Катерина нисколько не преувеличивала, говоря «вон из моего дома» – дом,
