ной. Надо же стоять на чем-то!
Но за потайной дверцей, где Зинка свернулась клубочком, было до того тепло и дремотно, сон накрыл ее такой приятной тяжестью, что даже веки не поднимались. Как тут проснешься?
Только стук не унимался и наконец изрешетил одеяло сна. Оно легчало-легчало, а потом и вовсе стало невесомым, Зинке даже удалось пошевелиться. А следом и глаза открылись… И в щелку, оставшуюся между портьерой и стеной, она увидела полоску окна, о которое бились струи дождя. Вот кто колотил в ее дверцу!
А потом она заметила… Или почудилось? Не могла же и в самом деле пропорхнуть снежинка? Начало лета на дворе!
«Почему только на дворе? – лениво задумалась Зинка, продолжая щуриться на светлую полоску. – А где-нибудь на улице уже не июнь, что ли? Сентябрь? Или вообще декабрь, раз снег валит? Хорошо бы! Тогда уже новогодние подарки начали бы готовить… Только лета жалко! Нет, оно лучше, чем подарки под елкой».
Одной ногой решительно пнув одеяло, она вскочила, подбежала к окну и сдвинула портьеру: белые хлопья были крупными и медленными, рождественскими. Когда смотришь на такой снег зимой, запрокинув голову, это завораживает, как настоящее волшебство. Все одиннадцать лет своей жизни Зина Руднева проделывала такое и улыбалась снегопаду во весь рот… Если бывало не очень холодно, она даже стягивала шапку, и снежинки замирали на ее темных вьющихся волосах. Хоть ей самой и не удавалось рассмотреть, как они звездочками осыпают ее голову, можно ведь представить!
Но в июне?! Кому сейчас нужен снег?
Одно хорошо – он быстро закончился. Пока Зина умывалась, небо слегка просветлело, и с него на их поселок посыпались уже не снежинки, а чайки! Такие же белые, только крупнее в миллион раз. Правда, когда они огромной стаей метались перед ее окном, то показались совсем не светлыми, а черными. И выглядело это так зловеще – Зинка даже дышать перестала, вцепившись в узкий подоконник.
– Ты посмотри, что творится! Чистый Хичкок!
Мама влетела в Зинкину комнату в распахнутом халате и тоже схватилась за подоконник. Темные спутанные пряди рассыпаны по плечам, глаза сияют так, точно она увидела не крылатый кошмар, а разноцветный фейерверк или что-нибудь еще, такое же веселое. Но Зинку это не удивило: ее мама и выглядела старшеклассницей, и вела себя часто как девчонка. А кого ей было стесняться – они жили втроем…
– Что такое «хичкок»?
Мама скосила на нее карий глаз, округлившийся, как у испуганной лошади:
– Что?! Альфред Хичкок – это один из лучших режиссеров в истории кино.
– Ну ладно, – согласилась Зинка. – Постараюсь запомнить.
– Надо же, чайки, горлопанки, угомонились, – раздался бабушкин голос, низкий и словно треснувший где-то внутри.
Зинка улыбнулась ей через плечо:
– Привет, ба!
Ей нравилось, что бабушка полная, к ней приятно было прижиматься. А мама была легкой и непоседливой, как птичка.
– Вон Катя-коростель наш несется, – говорила она, заметив Зинкину маму из окна кухни. У бабушки там был наблюдательный пункт – вся дорога от КПП просматривалась и площадки в центре поселка были хорошо видны.
Но с утра коростелей не было видно, они же обычно в высокой траве прячутся. Зинка с мамой чудом увидели их в первый же день после переезда в Подмосковье. Сразу после того, как бабушка спросила за завтраком:
– Слышали странный звук ночью? Такой – «дррр-дррр-дррр»…
– Да! – вспомнила Зинка. – Это в проводах?
– Это коростель.
– Кто?!
– Птица такая.
Зинка вытянула шею, пытаясь разглядеть за окном:
– А где он?
Хмыкнув, бабушка подвинула ей вазу с фруктами:
– Коростеля не увидишь. Он как шпион, вечно прячется.
Но им с мамой несказанно повезло: в тот же день они встретили этих пестрых, стремительных птичек, стайкой выскочивших из высокой травы на лугу у Клязьмы. Зинке они показались маленькими двуногими динозаврами – точь-в-точь такие же носились по парку юрского периода.
– Смотри, смотри! – Она вцепилась в мамин локоть. – Велоцирапторы!
Мама ахнула:
– Это же и есть коростели!
Стайка мчалась куда-то, вытянув шеи, а они с мамой расхохотались: почему коростели не летят, а бегут, как страусы?!
– Они и вправду птицы? – протянула Зинка с недоверием. – Но птицы же так противно не кричат!
– И хорошо летают. Похоже, коростель не такой, как все. Но ведь и мы с тобой тоже?
«Разве?» –
