почти оставили меня, я споткнулся и упал на землю. В этот момент свет стал меркнуть.
«Слава Богу! Слава Богу!»
Я радовался наступлению тьмы, которая совсем недавно так пугала меня. Теперь темнота стала моей защитой, моим оплотом, преградой на пути обезумившего света. Он пропал. Я больше не различал ничего вокруг, хотя мои глаза и были открыты.
«Может, я ослеп?»
Я встал, осторожно сделал несколько шагов вперед и наткнулся на что-то. Присев, ощупал это. Какая-то бетонная конструкция.
Подул ветерок, легкий еле ощутимый.
– Давай, брат! – подбодрил его я. – Давай! Дуй сильнее.
Ветер словно услышал меня и стал усиливаться. Я почувствовал его порывы, ощутил, как влажный туман стегает меня по щекам. Где-то вдали раздался скрежет железки, с которой стал играть ветер. Теперь этот звук не раздражал, а радовал.
И, наконец, я увидел свои руки. Из моих глаз побежали слезы. Мне стало неловко за свое счастье в этом мертвом мире, где царят безысходность и смерть. Я вытер грязным рукавом слезы. Ко мне вернулось зрение. Туман быстро рассеялся, я вздохнул и огляделся. Под ногами лежала плита. Слева от меня стоял искореженный вагон поезда метро, а справа возвышался холм.
Сердце рухнуло куда-то вниз.
– Не может быть! – сорвалось у меня с губ. – Я не мог так быстро добежать обратно!
Понимание того, что опять оказался там, откуда начал свой путь, ошеломляло. Действительность раздавила меня. Я упал на холодную плиту и закрыл глаза ладонями. Мне был противен этот новый мир, противен ветер, туман, серый цвет, ослепляющий свет. Хотелось, чтобы случившееся со мной оказалось дурным сном. Вот открою глаза и окажется, что я лежу на своей кровати, у себя дома… Но нет. Этого уже больше никогда не случится. Теперь мир мертв и нет в нем места живому.
Я долго пролежал на холодной бетонной плите. Холод пробрался под куртку, но он был безразличен мне. Мною овладело отчаяние. Не хотелось открывать глаза, потому что окружающий мир был противен, инороден, чужд. Я бы закрыл уши, чтобы не слышать ветра и скрежет металла, но силы оставили меня. Безысходность парализовала волю и желание жить. Все увереннее и увереннее в сознании утверждалась мысль о том, что погибли все люди в этом мире, даже моя семья, и лишь по нелепой случайности, по иронии жестокой судьбы мне даровано право существования в мире мертвецов. От этого горечь наполняла душу, а голова шла кругом. Говорят, что «ниже земли не упадешь», но я падал и падал, сорвавшись в безудержное пике, летя в бездну безнадежности и отчаяния.
Счет времени был потерян. Да и отмерять его было нечем – часы не ношу, а телефон бесповоротно погиб. Возможно, я заснул. Когда мои глаза открылись вновь, то мир выглядел все так же – серо и безжизненно.
Я встал и побрел в сторону ближайшего дома-великана в надежде найти там хоть что-то, что могло дать мне надежду на возвращение домой.
«Может быть, найду радио и услышу сквозь шум помех о
