лифт сломался.
Может быть, Рита изменила судьбу Костика, но такой судьбы и достоин барашек, которого ведут на заклание. Например, окрутить анестезиолога Юрия навряд ли бы Рите удалось, но и ребенка она ждала от Костика, а не от повесы Юрия, так что ее закулисная борьба была честной. Костик и не заметил сам, как вдруг превратился в почтенного главу семейства. У него будет ребенок, и Костик чувствовал себя благодушно счастливым.
17.
Роман Петрович долго не мог уснуть. Тело за день не устало, да и как оно могло бы устать, если доктор перемещался до клиники на велосипеде, а внутри клиники только до кабинета, до туалета, до столовой. Шагомер на его телефоне был уверен в том, что доктор скончался… Впрочем, и сам Роман Петрович все чаще задавал себе вопрос, он ещё жив? Он кому-то нужен?
В квартире таилась вечная тишина, на работе он редко принимал больше пяти человек в день. И все эти люди не вызывали у него желания помогать. У них были какие-то несерьёзные болячки, которые не требовали его вовлечённости. Роман Петрович чувствовал, что его разум костенеет, а в душе происходила какая-то глупая борьба между завистью к богатым и врождённым желанием быть хорошим. Но вернуться обратно в бюджетную больницу Роман Петрович уже не мог. Хотя там для него не составляло труда быть тем, кем видела его мать, когда была жива.
В приемном покое всегда было невесело, но оттого очень ярко чувствовалось то, что ты живой, ты не болеешь, ты живёшь, ты дышишь, ты голоден. Ах, какой аппетит у Романа Петровича разыгрывался в те дни и ночи на работе! И все моментально сжигалось словно в топке, потому что надо было двигаться, слушать, щупать, чувствовать чужую боль, демонстрировать понимание и надежду.
А теперь в "Скарлетт" Роман Петрович вдруг стал тугодумом и начал потихоньку обзаводиться брюшком. Безобразие! Он взял себе за правило подниматься в кабинет и спускаться в столовую исключительно пешком. На своем пятом этаже Роман Петрович начинал задыхаться.
Кроме него по лестнице иногда поднималась Надя с ресепшн, и Роман Петрович не понимал, зачем ей это. Надя была худа словно тростинка. Однако у нее были свои причины ходить пешком. Во-первых, на втором этаже работал Юра, который недавно порвал с ней отношения и вывез из ее квартиры свой немногочисленный скарб. Во-вторых, когда Надя видела бывшего возлюбленного, равнодушно скользящего по ней взглядом, то чувствовала такую ярость, которой просто необходимо было дать выход. И выход был в том, чтобы шагать по ступеням в узких лодочках на шпильках до изнеможения. Поэтому, если Роман Петрович начинал задыхаться от ходьбы, то Надя, наоборот, к последнему этажу становилась спокойной и усталой.
– Готовитесь к пляжному сезону? – Роман Петрович первым преодолел последнюю мраморную ступень и глядел сверху на Надю. Ей оставался ещё один лестничный пролет. Она вскинула голову и показала зубы: то ли улыбка, то ли звериный оскал.
– А вы считаете, что мне следует поработать над своей формой?
– Нет, ну что вы! – Роман Петрович испугался, что обидел
