тво из описываемых в этой книге событий мною не выдуманы и произошли. Увы.
Предисловие
Что объединяет эти две истории – белого генерала, кумира юнкеров, водившего батальоны в психические атаки, и никому не известную девушку из заштатного сибирского городка, которую в округе считают сумасшедшей и безжалостно травят, пользуясь всеобщим равнодушием?
Прежде всего то, что истории эти невыдуманы.
Второе – неизбежный, неизбывный, вечный и беспощадный, всегда кончающийся примерно одним и тем же конфликт личности и планктона. Впрочем, давайте ограничимся политкорректным словом «социум», а там уж пусть каждый определит себя сам, «тварь ли он дрожащая, или повелевать смеет».
Третье и, наверное, главное – любовь. Вот такая уж, как есть, не из глянцевых журналов и не с экранов мелодрам. Такая же, как и жизнь, – без камуфляжа.
В книге о генерале Слащове я оставил за бортом повествования большую часть из того, что сумел раскопать в архивах и забытых изданиях белогвардейцев – правда эта была невыносима. Достаточно сказать, что, работая над маленькой этой повестью, я исследовал восемьсот с лишним источников информации – в основном мемуары непосредственных участников Гражданской войны, опубликованные в эмигрантских журналах двадцатых годов двадцатого столетия.
Они, бывшие офицеры и солдаты той бойни, главным делом своей жизни считали те бои и, работая чернорабочими по всему миру, на скудные копейки содержали своих беспомощных друзей и издавали только ими и читанные журналы, в которых до мельчайших подробностей воссоздавали то, чему были свидетелями.
Надю, героиню повести второй, я знал лично. Я своими глазами видел, что над ней творили. Я снял о ней фильм. Я пытался остановить тот каток, что грозил ее раздавить.
Остановил ли?
Пусть за меня ответит Пастернак:
Я один. Все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить – не поле перейти.
Но есть и четвертое, что роднит героев двух книг, а с ними – и меня, и вас.
Надежда. Потому что, если вы прочли эту книгу, значит вы – неравнодушный человек. Нетеплохладный.
Следовательно, никто не один.
«Ты не один» – вот что я то шепчу на страницах, то хриплю в теле– и радиоэфир.
Ты не один.
Знай это, помни – иначе мир не устоял бы ни мгновения.
Аминь.
Точка невозвращения. Книга усталости
Повесть написана по реальным событиям
0 градусов по Цельсию, точка замерзания
Безразличие. Оно приходит на смену усталости, холодком остывающей души. Не жаль никого, и с полуусмешкой вспоминаешь, как совсем маленьким ты мог всерьез страдать из-за случайно раздавленной неосторожным прохожим козявки. Непоправимость – вот что владело тогда крохотной душой, осознание непоправимости происшедшего, и ясное понимание того, что мир уже никогда не будет прежним, полноценным, совершенным, из-за того, что кто-то, даже не заметив, прервал чью-то жизнь, уничтожил чью-то маленькую вселенную.
И еще я знаю – старость приходит тогда, когда перестаешь летать во сне. Сколько бы тебе ни было, семнадцать или пятьдесят. Ты еще молод и силен, все краски мира свежи, женщины приветливы и обольстительны, горизонты ясны, но ты уже постепенно забываешь это странное, мучительное и легкое одновременно, непостижимое наяву и такое само собой разумеющееся во сне ощущение – когда ты паришь над землей.
Последний раз, когда я летал – в сонме иных, – меня и во сне не покидало чувство безысходности, непоправимости, потери и потерянности – навек, навсегда, без просвета и надежды.
Куда мы летели?
Я хорошо знал, что оттуда уже нет возврата. Да. И было темно. Обычно во сне не замечаешь – день, ночь ли. Но тогда не было света. Не Солнца. Света.
С тех пор я больше не летаю. По-прежнему передо мною стелются дороги и по обочинам всегда готовы для меня кров и приют. По-прежнему я живу в пути, планирую, но не парю, горячусь, а не горю. Меня не удивляет седина, я привыкаю к холодку ощущений и пустоте встреч – все более и более скука и безнадежность овладевают мной.
Сжимаются дни, растягиваются ночи. Привыкаешь и к чувству стыда – как за содеянное, так и за несовершенное.
Не знаю, мой друг, не помню. Не помню, летел ли тогда и ты со мной в этом медленном вихре, нескончаемом хороводе душ.
Если да, то скорее проснись.
3 градуса по Цельсию
Не дойти до этих мест, не доехать, не доскакать,
