е служит специальным юмористическим инструментом (как в передаче «Устами младенца», где именно дети пытаются дать формулировки известным вещам и понятиям).
Моё личное внимание к языковым «несуразностям» в детской речи началось с семейного случая с младшей сестрой Верой. Ей было 4 года, когда папа что-то принялся обсуждать, а в ответ на озвученные предположения уточнил: «А ты уверена?». И получил ответ: «А ты упапин?». Ребенок, в силу возраста не имеющий богатого словарного запаса, услышав созвучное своему имени слово, моментально сочинил «по образу и подобию» альтернативный вариант.
Позднее мы с папой фиксировали речевые конструкции дикторов, комментирующих хоккейные матчи «Авангарда» – в обстановке эмоционального накала комментатор выдавал интересные перлы, и собранный материал даже послужил основой для одной из моих курсовых работ на филфаке.
Немудрено, что родив своих детей, я чутко распознавала все нестандартные речевые конструкции, которые заставят улыбаться любого знающего язык человека. Я записывала за ними самые забавные реплики. До сих пор помню первое осмысленное предложение дочери, которая озвучила его в полтора года: «Мама, деда тютю!». Дедушка играл с дочкой в прятки, и ребенок сообщил мне в этом предложении, имеющим и подлежащее, и сказуемое, весь смысл происходящего.
Дочь обожала книжки, заучивала наизусть стихотворения Маршака и Успенского, рано начала говорить и читать. Сын же, наоборот, книги не любил, и говорить стал поздно, посещал логопеда, но со временем тоже стал «отмачивать» на свой лад. Не имея емкого запаса слов из-за нелюбви к чтению, он конструировал свою речь иногда совершенно непредсказуемым образом, чем очень меня веселил.
Что дочери, что сыну на семилетие я подарила мини-журнал, созданный собственноручно, распечатанный в типографии и скрепленный на скрепку, включающий наряду с большим количеством фотографий все их детские разговорчики.
Иногда я цитировала их друзьям и коллегам и понимала, что веселят они не только меня. Именно этот факт побудил поделиться семейными диалогами с широкой публикой. Думаю, с особенным наслаждением эту брошюру прочитают лингвисты и особо чуткие к языку люди, а также родители, которые сами неоднократно улыбались в ответ на речевые формулировки своих детей.
Ксюша, 2014 г.
Ксюше 3 года
– Доченька, а кем ты была в прошлой жизни? – спросила я свою трёхлетнюю болтушку, когда она уже лежала в кроватке, но Морфей, казалось, не спешил её навестить. Спросила так спросила – Ксю замолкла и не сказала ни словечка до самого «засыпа».
***
Иногда прислушиваюсь к ее болтовне – откуда что берется? Как-то по пути в садик:
– Мам, мы упадем и разобьемся.
– Почему?
– Ну, у нас будет кровь.
– Почему?!
– Ну, мы ударим головку…
***
«Когда я вырасту, я буду большая».
***
– Мама, а ты Березовская?
– Да.
– Значит, и я Березовская. И папа Березовский. И баба с дедой Березовские. И Тайсон – Березовский. И все игрушки – Березовские.
***
«Мама, дай мне попить воды одну минуточку».
***
– Ксюша, вставай, в садик пора.
– Я полежу один разочек, одну минуточку.
***
Подстригла ногти ей и один заусенец щипчиками обрезала.
Она:
– Мама, а что ты сделала?
Я:
– Заусенец тебе обрезала.
Она:
– За что ты меня обрезала?
***
«Денискины рассказы» читала ей, а там два мальчика Дениска и Мишка. И она меня спрашивает:
– Мама, а почему мальчик с медведем разговаривает?
***
– Мам, тебе мой размер не жмёт?
***
– Мам, а тебе мою ногу больно?
***
Не знаю, мне смешно.
Переодеваю дочку утром, дую на голый животик. Она: «Мама, ты что делаешь?». Я: «На животик дую». Она: «Что ли я картошка?» (А мы накануне вечером как раз ели горяченькую картошку и дули на нее, чтоб остыла).
***
Идем утром в садик, навстречу женщина с пустой коляской (очевидно, отвезла своего ребенка
