необузданный, непредсказуемый, порой даже безумный и крайне противоречивый в собственных симпатиях и антипатиях, мог, даже зная о любовной связи Анны Монс со своим другом-соперником, не обратить на это ни малейшего внимания – настолько сильно любил он Лефорта. Если же в том же самом грехе оказывались по отношению к нему женщина или мужчина, которых он не любил или переставал любить, месть его была ужасной. Об этом речь пойдет ниже.
Как бы то ни было, но чувства Петра к жене Евдокии уже в 1693 году угасли окончательно. А между тем Евдокия Федоровна менее чем через год после свадьбы, 18 февраля 1690 года, родила царю сына, названного в честь деда Алексеем, а затем в 1691 и в 1692 годах еще двух мальчиков – Александра и Павла, которые умерли во младенчестве, не прожив и одного года.
Однако государственные дела всегда были для Петра несравненно важнее его личных дел.
Он дважды уезжал в Архангельск, желая создать современный торговый флот, дважды ходил в походы на Крым, победоносно завершив их с помощью военного флота, созданного им в центральной России. Наконец, в марте 1697 года он отправился в Европу с «Великим посольством», чтобы воочию увидеть передовые европейские страны и затем употребить в России все полезное, что он там узнает.
К сожалению, тема нашей книги – брачные союзы дома Романовых с немецкими династиями, и проблемы внутренней и внешней политики будут освещаться здесь лишь настолько, насколько они имеют отношение к основной теме.
Итак, в начале марта 1697 года из Москвы в Европу отправилось «Великое посольство». Проехав через Курляндию, Пруссию, Бранденбург и Голландию, Петр на три месяца заехал в Лондон. Здесь-то он и принял решение, круто переменившее судьбу его жены. Перестав отвечать на письма Евдокии Федоровны еще по пути в Англию, Петр, оказавшись в Лондоне, решил насильно постричь ее и заточить в монастырь с тем, чтобы жениться на Анне Монс и возвести свою новую жену на российский трон. О второй части своего замысла Петр пока что хранил молчание, а в первую часть посвятил оставленных в Москве дядю Льва Кирилловича Нарышкина и не менее доверенного родственника – боярина Тихона Стрешнева. Петр приказал им склонить Евдокию к добровольному принятию монашества. Однако ни Нарышкин, ни Стрешнев в этом не преуспели. Вопрос этот был решен лишь после того, как Петр вернулся в Москву сам.
Это произошло 25 августа 1698 года, когда, загнав коней, Петр примчался в свою столицу из Вены, куда пришла к нему весть о том, что в Москве 6 июня произошел еще один бунт стрельцов. И хотя мятеж был подавлен менее чем через две недели после того, как начался, и 57 главных зачинщиков были немедленно казнены, а четыре тысячи рядовых участников сосланы, Петр, тем не менее, сразу же начал новое следствие, которое привело на плаху и на виселицу больше тысячи человек. Сотни стрельцов были изувечены, брошены в тюрьмы, усланы в самые глухие медвежьи углы царства.
«Царь, Лефорт и Меншиков взяли каждый по топору. Петр приказал раздать топоры своим министрам и генералам.
