пролетарий. За что же мы тогда кровь проливали?! И сумку свою не забудь... И часики... Вам тоже следует раздеться, – посмотрел он на остальных мужчин. – Даю вам три минуты. Время пошло, господа. От того, насколько вы будете расторопны, зависит ваша жизнь... Прошло двадцать секунд... Тридцать... Вижу, что вы не верите в серьезность наших намерений. Договор придется ужесточить. Тот, кто разденется последним, будет убит!
Мужчины поднялись одновременно. Не обращая внимания на жиганов, набившихся в купе, принялись лихорадочно сбрасывать с себя одежду.
– Ставлю красненькую на старика! – ликовал Кирьян. – Он еще молодым даст сто очков вперед.
– Не-ет! – смеясь протянул Егор Копыто. – Молодой первым будет. Посмотри, как из штанов выпрыгивает.
На пол полетели пиджаки. Тонко затрещала атласная рубашка, мелкой россыпью покатились пуговицы. Импозантный мужчина сбрасывал брюки, подминая их ногами, а руки уже уверенно стягивали рубаху, не обращая внимания на галстук, впившийся в горло пестрой шелковой удавкой. Еще один рывок – и к ногам налетчиков полетела рубашка.
Кто-то из жиганов подхватил брошенный на пол пиджачок и, примерив его, сунул в сумку. Вторым разделся крепыш с седыми висками, позабыв снять бабочку «кис-кис».
Старик оказался последним. Волнуясь, он пытался отстегнуть ремень, но руки, мелко подрагивая, отказывались слушаться.
– Пока ты будешь так штаны стягивать, твоя баба замерзнет, – гоготал Егор Копыто.
Кирьян поднял револьвер. Раздался отчаянный женский вопль.
– Кем ты работаешь, дед?
– Я бухгалтер.
– Ах, вот как... Значит, дело с деньгами имеешь?
– Работа у меня такая.
– И на кого же ты работаешь?
– На фабриканта Тараса Тимофеевича Юдина, – негромко выдавил из себя старик.
– Чем же он занимается?
– У него свой кирпичный завод.
– Он богатый человек?
– Да, он состоятельный человек, и дед его, и отец – все они были фабрикантами.
– Где же находится этот кирпичный завод?
– В Бескудникове.
– Когда будет зарплата?
– Через четыре дня.
– Где хозяин хранит деньги?
– Обычно у себя в сейфе.
– В сейфе еще что-нибудь есть?
– Там он хранит семейные сбережения.
– А ты молодец, умеешь нравиться... Ладно, объявляю амнистию, это большевики не умеют прощать, а мы, жиганы, люди с пониманием, так что живи, дед! Барышня, – спокойно обратился Курахин к девушке. Глаза у нее были широко открыты, полны ужаса. – Извините, что причинил вам неприятности. Но что поделаешь, работа у нас такая, как говорит бухгалтер. Вас более никто не тронет. Обещаю! Это вам сам Фартовый Кирюха говорит! – Повернувшись к жиганам, добавил: – Пойдем отсюда. Бабу не трогать, – гулко стучали его быстрые шаги по коридору. – Узнаю – убью!
– Что мы, не понимаем, что ли! – едва
