уничтожу, – объявил Слепаков, скрежеща зубами из-за переполнения сердца отчаянием и нестерпимой ненавистью не только к этой старухе, но и ко всей своей перевернувшейся, изгаженной жизни. Мысли уже не просто кружились в голове, метель какая-то жуткая завихрилась. Он увидел, как консьержка внезапно присела, раскорячилась, зарычала, безобразно раскрыв мерзкий рот с остатками кривых зубов, и без всякого усилия, легко взлетела на закрытый контейнер, а ее пальцы угрожающе, как когти, выставились… Рядом со старухой оказался ее черный кот с поднятым трубой хвостом, с горящими желтыми глазами. Кот свирепо заурчал.
– Ведьма? – беззвучно спросил Слепаков и почувствовал, что сейчас умрет.
– Да! – как удар железом по стеклу, коротко и звеняще призналась Кулькова.
«Все…» – подумал Всеволод Васильевич и сомкнул тяжелые, набрякшие от бессонницы веки. Когда же открыл их снова, то увидел, что кот консьержки исчез, а сама она по-прежнему стоит на мокром асфальте и глядит на злосчастного Всеволода Васильевича бодро и нагло. Слепаков быстро сообразил, что надо делать. Полез во внутренний карман плаща, шагнул поближе и ударил Кулькову стамеской в бок. Старуха охнула, покачалась немного и стала валиться прямо на Слепакова. Он оттолкнул это толстое обмякшее тело в пальто. Кулькова села, прислонилась к контейнеру, зажмурилась. Слепаков огляделся. Со стороны бульвара вдалеке кто-то брел. «И собак своих не выгуливают из-за дождя», – язвительно подумал он.
Подойдя к подъезду, Слепаков набрал код домофона, поднялся в лифте на свой этаж. Осторожно выглянул, подобрался к двери. Достав ключи, открыл и ступил в свою квартиру. Но прежде уютная обстановка казалась теперь чуждой, гнусной, враждебной. И запасной криминальный футляр от Зининого аккордеона – в нем тоже, видимо, проносились наркодозы из Салона аргентинских танцев. И несколько номеров оппозиционной газеты, которую так аккуратно покупал Слепаков. И слишком громко, нарочито тревожно тикающие часы на стене. Он схватил что попалось под руку (это оказались его тапочки) и бросил в часы. Затем подкрался и выглянул через окно во двор. Вблизи дома уже маячили какие-то жильцы – с собаками и без них. Вот отъехала и заскользила машина – синяя блестящая раковина «Пежо», потом темно-красные «Жигули». Вообще машин у дома немного, разъехались. Он вспомнил и посмотрел на часы: десять минут одиннадцатого. Его наручные часы стояли, забыл завести.
Дзы-и-инь!.. – зазвонил телефон.
«Они! Узнали все-таки… Но – нет, не пойду, дудки…» – сказал себе Всеволод Васильевич и вспомнил про повестку, которая должна находиться в почтовом ящике. Телефон прозвонил несколько раз и замолчал. Всеволод Васильевич, продолжавший лежать, задремал. Тихо и мирно тикали часы.
Вдруг что-то грызнуло его изнутри под ребра. Он взлетел на кровати, как на батуте, подбежал и встал к окну. Внизу он увидел полицейский автомобиль. Из него вылезли капитан Маслаченко, одетый в штатское, и другой, тоже молодой (еще моложе) и тоже без формы. В форме был толстый полицейский восточного
