со мной, изменит наш мир. А я верю в то, что рано или поздно это случится.
– Наш мир уже изменили, не спросив нас об этом. Так изменили, что без слез смотреть невозможно. А что будет, когда уйдет твое и тем более мое поколение? Когда не останется человека, который помнил бы те времена не по рассказам своих бабушек, а ощущал их на себе? Тогда для людей то, что творится сейчас, будет являться нормальным существованием. Никому и в голову не придет что-то менять.
– Как раз потому я и вкладываю всего себя в свое дело, мой друг. Чтобы, когда от нас с тобой ничего не останется, часть наших воспоминаний сохранилась в этих стенах и на этих полках. Возможно, именно для этого Создатель так жестко меня испытывал, ведь как еще можно понять чужую боль, не пропустив ее через себя?
– И ты даже не испытываешь к такому Создателю ненависти после того, что он с тобой сделал? Меня это всегда в тебе удивляло. Ты единственный из людей, кого я знаю, кто никогда не жаловался на то, что произошло. Твои речи, которые ты мощным потоком изливал на огромные аудитории, не разошлись с делами, которые ты делал после того, что случилось со всем миром. Я помню наших преподавателей, говоривших о совести и чести на уроках этики, но при этом забывших о своих словах, когда вопрос встал о выживании. Но ты не из их числа. Ты – Человек, доказавший, что не все мы животные. Что нам дано право выбора, в отличие от них.
– Мой друг, ты знаешь, как побаловать старика, – расплывшись в широкой улыбке, сказал мой собеседник. – Сладкая патока из твоих уст, как всегда, поднимает мне настроение. Но мы оба знаем, что таких Людей гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Они просто стараются не показывать это, а некоторые, к сожалению, просто боятся. Сейчас такое время, что человечность многие воспринимают как слабость. Хотя так было и раньше, просто сейчас все негативное в каждом из нас проявляется в более жестких формах. А ненависти к Создателю у меня нет. Он меня подтолкнул к моему предназначению. Ты же помнишь, что после госпиталя, когда я понял, что никогда не смогу видеть, и когда мне сказали, что я единственный, кто выжил в доме, утешением мне были только две вещи. Первым было то, что мой старший сын в этот момент находился в другом месте, а вторым – что помимо философии, я знаю еще некоторые секреты непознанной стороны мира. В моей семье было заведено передавать священные знания наших предков-колдунов. Уже мой дед относился к этому скорее как к доброй традиции и не вкладывал в нее никакого смысла, за исключением того, чтобы мы не забывали своих корней. Но при этом он все передавал в той последовательности и в полном объеме, в котором это делали до него. И знаешь, в тот горький момент утраты я почувствовал, что эти ритуалы полны огромной силы. Я начал практиковать их, начал часто ездить к местным аборигенам, которые помогли мне раскрыть весь потенциал моего древнего рода и добавили в мою голову свое знание и понимание нашего мира. Они приняли меня как брата, хотя нас разделяла пропасть в несколько веков. Ведь они жили так, как жили их предки
