переговорила по телефону с разными городами: «Куда нас? Остановите нас раньше». Мы не доехали до Красноярска, и оставили нас в Чкалове. Чкалов – это степь.
– А как с этой болезнью, коклюшем?
– Коклюш у тебя вовсю, кишечка выпадает, но я управлялась, уже научили меня. Я тебе заправляла.
В общем, приехали. Врачи собрались. Медосмотр. Все здоровы, один ты у меня больной. «Поместить вместе не можем». Нас в школу привезли. Много комнат, распределили, кто где. Дину оставили с девочками, а меня и тебя – «До утра посидите в коридоре, а утром ищите частную квартиру».
А там деревня, маленькие халупки в степи. «Маяк» назывался этот совхоз. Снег, сугробы и степь. Утром пошла со мной заведующая; искали, нашли старуху одну недалеко, но всё равно через степь. Топят соломой. После топки – ничего, тепло. Кончили топить – холодища, особенно ночью, дует ветер. У нее комнатка одна и еще какая-то халупка. Она спит на железной кроватке, а я с тобой на столе. Дина в школе осталась.
Ну, до вечера-то она натопила. Мне дали с собой крыночку масла. Да, между прочим, когда мы на вокзал шли в Каменске, то Дина несла в руках жбанчик с маслом, и у нее в дороге выхватили это масло. А там уже, в детском доме, мне дали крыночку масла и крыночку повидла: «На первый случай, ты уйдешь на работу, а его кормить надо». Я говорю бабке: «Вот смотрите, утром он встанет – вы его накормите».
Утром я встала, ты меня всю описал с ног до головы. Я вся мокрая, наверх одела пальто и пошла. Еще темно, мне уже на работу. Темно, и я полезла в сугробы, вот тут я и простудила себе почки, и всё, и по-женски, три операции перенесла после. Залезла в сугроб и вылезти не могу, что я, большая? я маленькая, сугробы выше меня. Хорошо, что с головой меня не закрывали, а то бы я там в сугробе и осталась. Вылезу из сугроба, иду-иду на свет, где школа, иду – опять сугроб. Еле дошла. Меня там встретили, заведующая Ирина Михайловна и говорит: «Давайте переоденем ее, она же вся мокрая». Меня переодели, дали всякое барахло. Я переоделась и говорю: «Что же я буду делать, как я смогу?» «Ну, несколько дней, пока этот кашель у него немножко не затихнет. Врачи не разрешают: заразит всех детей».
Вечером я ушла домой, думаю, ты сыт, там и хлебушек был, повидло. Прихожу, а бабка говорит: «А мы уже всё съели». И повидла уже нет, и масла нет, и хлеба нет. Ты орешь: «Кушать хочу!» Боже мой! Потом уже я стала каждый день описанная вся, и тогда еще болезни не брали нас, меня переодевали каждый раз. И каждый раз я уже несла тебе упаковано поесть. Потому нечего на бабку надеяться, она старая, вроде ничего не понимает, а всё понимает. Она, наверное, своим детям раздавала, чёрт ее знает.
Вот так несколько дней, я говорю: «Больше не могу, как хотите, дайте мне какую-нибудь конуру, чтобы я с ним жила в школе. Всё равно не выживу, эти сугробы, я в сугробе где-нибудь останусь, что вам, легче будет?» Дней пять, наверное, я лазила по сугробам, Потом через несколько дней дали мне комнатку, и я с тобой только. Дина, та с детьми, ее и не пускали сюда, и никого не пускали, и я только с тобой побуду и утром
