стая волков гналась!
– Это был тигр! – рявкнул Уилсон.
– Что-о-о?
Сэмюэлс положила руки Джексу на плечи.
– Нам нужно, чтобы ты продолжил тестирование. Уилсон, вызови медсестру. Все под контролем.
«Это был тигр».
Слова Девриса эхом отзывались в ушах Джекса. Уилсон что, издевался над ним? Не в первый раз. Парень вел себя как законченный гад по отношению ко всем вокруг, но для Джекса всегда приберегал какую-нибудь особенную гадость.
И все же его грызла другая мысль. Что, если Уилсон сказал правду? Естественно, никакой тигр за бегуном не гнался. Возможно, это ему только казалось. На пустом месте так сильно не пугаются.
Галлюцинации – может, это и есть недостающее звено между «Сентией» и Джексом? Пока что в видениях фигурировал только он сам, но это не значит, что хуже не станет. Неужели это только начало, и в конечном итоге он будет спасаться от несуществующих хищников?
«Исключительные навыки в области межличностной коммуникации», говорилось в письме Мако. Но, возможно, это была просто приманка. Институт вряд ли получил бы приток свежей крови, если бы директор начинал пригласительные письма с фразы: «Дорогой псих»…
Что, если Джекс здесь не сотрудник, а пациент? А «Сентия» – это какая-то экспериментальная психушка? И поэтому она такая навороченная и инновационная? Это могло бы объяснить, почему никто не признается, чем на самом деле занимаются в институте.
Если это правда, в курсе ли мама и папа? В этом Джекс сомневался. Конечно, они послали его к психоаналитику из-за видений, но ведь отказались же от этой идеи после того, как доктор Гунденберг попытался выпрыгнуть из окна. И когда родители засыпали его вопросами о том, как он проводит вечера в «Сентии», в их голосах всегда звучало веселое любопытство.
«Если бы они думали, что я больной, то точно улыбались бы поменьше».
– Псих? Ты? – изумился Томми на следующий день, когда Джекс рассказал ему о своей теории. – Не обижайся, Опус, но ты не настолько выдающийся.
– Бред какой-то! Они оставляют меня в кабинете совсем одного. Да я бы мог окунуть ноги в фиолетовую краску и истоптать пол-института, прежде чем кто-то заметил бы. С настоящими сумасшедшими так не обращаются, правда?
– Ну, а что с другими ребятами? – спросил Томми. – Они тоже пациенты?
Джекс пожал плечами.
– Кажется, я там точно единственный, кому еще ничего не известно про «Сентию». По-моему, у остальных есть какое-то представление, но, может, я и ошибаюсь. Да я во всем могу ошибаться.
– А что там за народ? – продолжил допрос Томми. – Все такие же гады, как тот Уилсон?
– Он хуже всех, но особо дружелюбных там нет вообще, – ответил Джекс. – Их, наверно, предупредили, что со мной нельзя говорить, чтобы они не проболтались о чем-нибудь, что мне знать не положено. Каждый раз, как я вхожу в комнату отдыха, все разговоры замирают. Как будто я прокаженный.
Вид у его друга был странно торжествующий.
– То,
