не от их маханья ветры дуют,а, говорят, как раз наоборот.
и солнце не садится никуда
и ниоткуда тоже не выходит,
поверьем веру заменив в народе,
палит по дуэлянтам секундант.
круговорот воды в природе прост:
побольше писай, чтобы меньше плакать,
кому нужна расхлябанная слякоть,
гниения несущая прирост.
прикармливая рыбу, ждут улов,
ловушки удобряются приманкой,
а малыша кормила титькой мамка
до первой крови выросших зубов.
Полнолуние
полнолуние безумству ни к чему,
для него луна и днём и ночью
ставкой сотни к минус одному,
прочее ничтожно и порочно.
а луна в полжизни, в полдуши,
малодушно спившаяся в местной
рюмочной, под глазом трёт ушиб,
в ринг орхестру превращая престо.
не мечтать собакам под луной,
голосят безумцы серенады,
млечный проглотив за упокой,
на закуску – звёздные парады.
отпечатком лапы в темноте
вмятина обугленного солнца,
с пропадом души накоротке
ночевала тучка где придётся.
Полумиры твоих снов
я тебе расскажу про такие далекие дали,
про такие бездонные полумиры и моря,
что доехать до них нам не хватит ни ног, ни педалей,
не достанут до дна ни оплошности, ни якоря,
я тебе покажу необычно заблудшее небо,
уведу на поля, где стрекозы роняют крыло,
я тебя напою не березовым соком, а светом,
что течет через край непонятного "произошло".
на обычном песке нарисую следы всех животных,
на соленой воде напишу переборы из слов,
не растущих ресниц на ветру ледяном, подноготном,
обещания вырву и выплету в молитвослов,
я тебя научу не молиться ни богу, ни черта
не бояться, когда с головой накрывает волна,
это будет во сне у тебя, по моим же расчетам,
в этот миг на земле я останусь одна.
В коробке из-под спичек
мне при рожденьи дали шар воздушный
прозрачный, как у мамочки слеза,
а я не поняла, зачем он нужен,
смотрела перед ним, с боков и за,
держала нить руками и зубами,
а он скрипел, протискиваясь сквозь
моими несмышлёными губами
и тем ,что до сих пор не прижилось.
а мне бы внутрь залезть по самый копчик,
и задохнуться жимолостью той,
которая размачивала ночи,
как сухари оттаявшей водой, .
а мне бы вкус узнать, пока не поздно,
обычного от повторений сна,
понять бы мне, жук майский – не навозный,
в коробке из-под спичек спит весна,
карябает усами, шебуршится
стеснённых крыльев солнечная грусть,
что ничего вкуснее нет душицы,
но разве только мамочкина грудь.
На семи
