обитающий тут зверь – вовсе не главная цель его пути, на которую давным-давно указал великий прадед. Протасий перед смертью завещал ему найти и убить иного зверя, и говорил, что тот будет в обличии человечьем. Сделать сие будет трудно, почти недостижимо, но для этого и только для этого Фока появился на свет. И ещё тогда сказал великий охотник: весь род их, идущий от ловчих огромных ящеров и мохнатых слонов и до сей поры появился по высшему замыслу на свет только для того, чтобы остановить одного этого лютого, бесчестного зверя. Сотни охотников рождались, передавали опыт детям и внукам, и умирали, с одной только целью – чтобы их потомок совершил великое дело. А про зверя того Протасий говорил: «Он рядится в одежды богатые и благородные, но нет более падшего под звёздами!»
Фока слушал, не понимая ещё тогда, то ли Протасий бредит, выйдя из ума на старости лет, то ли говорит истину, которая вот-вот всё сдвинет с места в его юной судьбе.
«И помни, Фока: этот зверь знал о тебе ещё задолго до того, как ты родишься! Он знал о тебе всегда. И мы же не по прихоти своей когда-то вынуждены были оставить царский двор и скрыться в этой глуши: всё ради того, чтобы он не наслал своих слуг на тебя до срока, не сгубил ещё во младенчестве. Чтобы ты вырос, окреп, и прежде постиг своё предназначение!»
Старик ещё рассказал, как погубить сего лютого зверя, а также чем можно сразить его бесчисленных слуг, которых не возьмёт даже самая меткая, но обычная пуля…
И вот он пришёл сюда, чтобы всё увидеть своими глазами. А затем – и произойдёт это очень скоро, встретиться здесь с главным зверем, тем, что в обличье человечьем. Ведь тот придёт сюда, непременно придёт.
Фока Зверолов снял с плеча чехол и расстегнул, ствол блеснул серебром. Он нежно провёл по прикладу с гладко вырезанными оленями, посмотрел, как играет солнце на изумрудах. Это ружьё изготовили ещё в те времена, когда мир не знал пороха, а тайны его уже были доступны родичам Фоки. И для него, только для него хранили это оружие. Зверолов навсегда запомнил минуту, как Протасий перед смертью подозвал его к постели, и после долгих наставлений передал это ружьё, и умер. И именно тогда, как вышел дух из великого охотника, и обрёл юноша все свои невиданные дарования, научившись в один миг слышать и понимать голоса зверей птиц, и идти по наитию по неведомым дорогам.
Теперь, когда треснула земля, и борозда, вспенивая снег, двинулась в сторону шахты, он не вздрогнул, а улыбнулся, взведя курок, и направился в шахту. Расписной чехол остался лежать на камнях, и его слегка припорошил снег…
Барина, крепкого хозяина Еремея Силуановича Солнцева-Засекина внешне было трудно отличить от богатого купца или даже горожанина. Одевался он именно как северный купец: носил сапоги «бутылками», сибирку из блестящей шерстяной ткани с декоративными пуговками – размером всего с копейку. А ещё любил рубахи-косоворотки, и подпоясывался по-старому: шнуровым поясом с кистями. При виде его было и не понять сразу – то ли городской дворянин перед вами, то ли просто зажиточный деревенский
