взором предстала крошечная легковушка, зажатая между ними, раздавленная всмятку и раскатанная огромными колесами. Не осталось ничего, кроме беспорядочного воя клаксонов, синих проблесковых маячков полиции и детских тел, разорванных в клочья, как те беженцы на дороге вдоль дюн.
Остаток пути он ехал очень медленно и опоздал на встречу с Карлом.
И с тех пор всегда, когда он вел машину, из глубин памяти всплывали мордочки детишек, махавших ему с заднего сиденья «фиата», и фигура их папаши, вцепившегося в руль так, как крестьянин держится за ручки плуга.
Шеф счел бы это симптомом болезни.
В самолете он сидел, скучая, в своем кресле над крылом. Рядом с ним расположилась американка в туфлях на высоких каблуках. На мгновение у него возникло искушение попытаться передать через нее записку своим людям в Берлине, но он тут же отказался от этой затеи. Она наверняка решит, что он с ней заигрывает, а Петерс сразу все поймет. К тому же какой вообще смысл что-то предпринимать? Шеф знал, что происходило. Шеф сделал все, чтобы это произошло. К этому добавить было нечего.
Оставалось только гадать, что с ним случится дальше. Об этом Шеф ничего не говорил. Его волновала только тактика:
«Не выдавай им всей информации сразу, заставь их попотеть. Путайся в деталях, опускай отдельные подробности, повторяйся. Будь упрям и несговорчив, не облегчай им задачу. Пей как можно больше. И не поддавайся на идеологическую обработку – они тебе все равно не поверят. Они хотят иметь дело с человеком, который им продался, они хотят столкновения с бывшим врагом, Алек, а не исповеди фальшиво обращенного в их веру. А превыше всего они стремятся сами из всего делать выводы, использовать собственную дедукцию. Почва для этого унавожена, мы уже давно позаботились об этом – подбросили мелкие улики, незначительные обрывки информации. Ты станешь для них последней стадией поиска спрятанных сокровищ».
Ему пришлось согласиться на все: невозможно отступить в крупной игре, когда вся предварительная работа уже кем-то проделана за тебя.
«Могу твердо заверить тебя в одном: оно того стоит. Мы это делаем, исходя из высших интересов государства, Алек. Сумей все вытерпеть, и мы одержим великую победу».
Лимас сомневался в своей способности выдерживать пытки. Он вспомнил книгу Кестлера, где революционер готовил себя к грядущим мучениям, прижигая пальцы спичками. Читал он немного, но это прочел и запомнил.
Когда они приземлились в Темпльхофе, уже почти совсем стемнело. Лимас видел, как берлинские огни словно поднялись навстречу, почувствовал глухой удар шасси о посадочную полосу, увидел, как офицеры пограничной и таможенной служб приблизились к лайнеру, возникнув из сумрака.
На мгновение Лимас испугался, не попадется ли ему в аэропорту кто-нибудь из старых знакомых. Но они с Петерсом прошли бок о бок нескончаемыми коридорами, миновали поверхностную проверку паспортов и багажа, но нигде не мелькнуло ни одного
