в магазин… Много лет тому назад, в восьмидесятых, работали мы на одном заводе в городке М. Завод только построили, красавец-завод на импортном оборудовании, своих специалистов в городке не было, мы, четыре семьи, приехали сюда с разных концов великой страны и получили квартиры в одном доме, только в разных подъездах и на разных этажах. Тогда всем нам было по тридцать – сорок лет. Счастливый возраст, когда дети уже выросли из пеленок, когда уже не нужно вытирать им носы, они сами понемногу двигаются на своих ногах, а родители неожиданно ощутили свободу от них, а также то, что в жизни еще есть много интересного, озорного, бесшабашного, чего не могли себе позволить в трудные послевоенные и послепослевоенные годы своей молодости… Нам повезло с заводом, он был новенький, там все нужно было делать сначала, и это было страшно интересно. Нам повезло с городком. Он был небольшой, чистенький, уютный, окруженный лесами, с речками и озерами. На улицах городка пахло не металлургическими и химическими выбросами из заводских труб, а лесной хвоей подступающих лесов.
Нам не повезло с занудой-директором. Он нас всех пригласил на завод, дал нам работу и квартиры и считал, что мы должны безропотно и рабски выполнять его директорские причуды, а мы честно служили не директору, а делу. Впрочем, кому и когда везло с директорами? Есть такой парадокс: работает рядом с тобой человек-недиректор, человек как человек, а потом по каким-то неведомым причудам судьбы оказывается он директором, и сразу меняется. Становится важным, недоступным и непогрешимым. Точно порог директорского кабинета разделяет два мира: мир простых смертных и мир небожителей, имеющих право вершить судьбы простых людей другого мира. А может быть, там, наверху, в столицах, в министерских кабинетах, куда часто вызывают директоров, с ними проделывают какую-то операцию? Удаляют железы человеколюбия и простой человеческой жалости и на их место вживляют железо и камень? Но в нашем случае тирания директора не разобщала, а сплачивала нас. Наш директор любил в воспитательных целях вызывать нас на ковер в свой кабинет в выходные дни и читать нам долгие и нудные нотации. Видимо, ему нечем было заняться в выходные. По субботам мы, как правило, работали, всегда находились недоделанные за неделю дела, зато в воскресенье чуть свет уезжали за город, чтобы не достал нас наш заводской самодур.
А мобильных телефонов тогда еще не было! Каким счастливым было это время!
Весной, восьмого мая, в день рождения Толика мы купались в обжигающе-холодной реке Вилии. Синие от холодной воды, наскоро обтеревшись полотенцем, гоняли мячик и пили холодную, от речной воды, водку. А наши женщины в это время, расстелив на берегу скатерки, шили на швейной машинке какие-то свои наряды, резали для нас бело-розовое сало и огурцы, раскладывали по тарелкам вареную картошку. Летом и осенью забирались мы в грибы и ягоды, вечером, отягощенные корзинами, возвращались домой, усталые и счастливые… Зимой устраивали лыжные путешествия на дальний лес. А когда случались праздники или чьи-то дни рождения, наши женщины договаривались, в чьей квартире состоится торжество, и в тесную квартиру собиралось по двенадцать-пятнадцать человек. Почему-то к нашей лихой компании стремились
