цвет – темное золото. Впрочем, Мишель не слишком разбирался в напитках. В этой лавке напротив, где он всегда покупал свой коньяк, могли подсунуть любой суррогат, его, Мишеля, вообще легко обмануть. Однако он, надо признаться, воспринимал обман со снисходительной осведомленностью и спокойствием человека, который знает природу людей и ничему не удивляется. Все вокруг фальшь и подделка, во всем.
Две вертлявые чернокожие проститутки, Наоми и Джекки, старательно вылизывали его располневшее тело. Мишель знает цену их притворным страстным вздохам. Это их работа. Очередная фальшивка. Но кому, спрашивается, от этого плохо? Да все нормально.
Девчонки отвлекаются только для того, чтобы втянуть в себя немного порошка, он насыпан длинными белыми дорожками по зеркальной поверхности стола. Отличный, кстати, порошочек – его, Мишеля, работа. Наоми забавно шмыгает носом, словно маленький черный зверек, втягивает в себя дозу, и Мишель снисходительно, ласково улыбается ей. Сам он не употребляет наркотики ни в каком виде. Он их только делает.
Мишель учился на фармацевта еще в Советском Союзе. Когда он, наконец, осел в Германии и связался со своими бывшими соотечественниками, разбогатевшими на продаже водки и спирта «Роял», знания, полученные в Союзе, пригодились. Первая их лаборатория была оборудована в Ганновере. И пошло-поехало! Потом, это было уже в Гамбурге, наступил неизбежный облом. У немецкой полиции был информатор, кто-то из их среды, из эмигрантов. Мишель, который к тому времени уже имел устойчивую репутацию и кличку Повар, даже и не представлял себе, какие вокруг него крутились деньги. Но тем, кто был поближе к деньгам, не повезло. Кого не замела полиция, стали отлавливать кредиторы, трех его ближайших партнеров застрелили, а Мишель уцелел. Сначала он улизнул в Мексику, оттуда уже перебрался в Париж. Конечно, самому ему было бы не спастись…
Эдмонд Убани. Это ему Мишель обязан свободой и жизнью, без всякого преувеличения. Если б не Эдмонд, сидеть бы сейчас Повару в тюрьме, и это в лучшем раскладе.
Мишель Кога́ снимал апартамент в одном из самых дрянных районов Парижа. Вокруг селились такие же, как он эмигранты, с улицы доносились выкрики на самых разных языках, по вечерам без особой надобности выходить как-то не очень хотелось. Вообще, Мишель редко куда-нибудь выбирался – только на работу, в лабораторию, и обратно, он был человек несветский, хотя и не скажешь, что совсем нелюдимый. Скорее, просто домосед.
За много лет он привязался к своей берлоге, как он привычно именовал апартамент. Три большие комнаты, обставленные старой удобной мебелью, огромная ванна, светлая кухня – ну, что еще человеку надо? Его часто посещали разные приятели, привлекаемые, что греха таить, дармовой выпивкой и белым порошком. Мишель мог позволить себе подобное угощение. Сказать по правде, он жил на широкую ногу, на одну только уборку своей берлоги тратил целое состояние. А почему бы и нет, зарабатывал он более, чем достаточно.
Когда в дверь позвонили, Мишель приоткрыл глаза и взглянул на экран монитора. На нем, не поднимаясь с постели, можно было увидеть стоявших перед дверью, а при желании, переключившись на другие камеры, обозреть и всю лестницу от вышерасположенного третьего этажа до самого низу – удобное приспособление на случай нежеланных визитеров. На сей раз гости были нельзя сказать, чтобы нежеланными, разве что момент их прихода чуточку некстати, но и это так, самую малость, поскольку до пика острых ощущений было еще куда как далеко. На экране монитора расплывалось искаженное оптикой чернокожее лицо Эдмонда.
Мсье Эдмонд Убани, несмотря на африканское происхождение, давно получил французское гражданство и организовал здесь, в столице Франции свой успешный и опасный бизнес. Мсье Убани занимался наркотиками, Повар был у него вроде как завпроизводством. Они прекрасно ладили, причем Мишель был искренне предан своему спасителю и кормильцу, и видел в нем не столько хозяина, сколько партнера и друга.
Мишель Кога́ потрепал Джекки по жесткому курчавому загривку, и та пошла открывать. Вслед за Эдмондом, подтянутым, грациозным африканцем, который в свои сорок лет передвигался танцующей мальчишеской походкой, в комнату вошел высокий светловолосый субъект, на вид лет тридцати семи или чуть больше, загорелый, веселый и преуспевающий. Мишель успел стыдливо завернуться в шелковый халат, и с радостным выражением на лице поднялся навстречу гостям.
– Ну-ка, мышки, марш на кухню! – обратился Эдмонд к девушкам. По-хозяйски похлопав их по упругим шоколадным попкам, он выпроводил их, закрыл дверь и только после этого представил Повару своего спутника. Если не знать, что Андрей, так звали парня, только что прилетел из Москвы, его вполне можно было принять за француза. Мишель оценил его дорогой, безупречного вида костюм, сшитую на заказ рубашку с австралийскими перламутровыми пуговицами и уверенную, располагающую манеру держаться.
– Извини, Повар, что прервали твои игры, но дело срочное. Ты почему, кстати, к телефону не подходишь? – спросил Эдмонд.
– Я в загуле, – объяснил Мишель, доставая еще две коньячные рюмки
