о таращились на мои оголенные ноги и негодующе качали вслед головами, но я уже давно обзавелась избирательной слепотой и глухотой к подобной реакции и просто не обращала на них никакого внимания. Никто в обморок от шока не упал – и на том спасибо.
Я бодро дошлепала до конца улицы и остановилась у крайнего, одиноко стоящего домика. Это было небольшое двухэтажное здание из серого камня с красной черепичной крышей. Массивная дубовая дверь окована ажурной черной решеткой, имитирующей виноградную лозу. Такие же решетки на окнах первого этажа. Вывеска над дверной аркой гласила: «Детективное агентство «Шнырь и К°». В окне на первом этаже дернулась пестрая цветастая штора. Меня уже заждались и сейчас нетерпеливо выглядывали из окна. Я улыбнулась и поспешила войти. Не успела нагнуться и скинуть мокрую обувь, как в лоб прилетело визгливое:
– Чего так долго? Я уже похудел на двести грамм! Того и гляди, умру от истощения!
Я подняла глаза – навстречу мне на всех парах несся чертяка. Затормозив буквально в каких-то миллиметрах от моего носа, он радостно выхватил из рук пакет с пончиками и вихрем унесся на кухню. Все-таки понятие джентльменства у чертей весьма своеобразное. А уж у Шныря-то и вовсе извращенное.
Помнится, когда-то я пыталась привить ему хорошие манеры. Объясняла, что джентльмены, например, всегда открывают дамам двери, приглашают на ужин, дарят цветы, подают руку, уступают место и совершают еще массу подобных галантных вещей. Чертяка так проникся моими уроками светских манер, что в тот же вечер притащил в комнату своей возлюбленной, профессору прикладной ведьмологии мадам Колпак, несколько охапок чертополоха, верблюжьей колючки и багульника. Рассовал их по всем свободным местам и пытался накормить ее утиными потрохами, которые выдавал за изысканный ужин. Где он их достал, осталось загадкой, но меня терзали подозрения, что потроха были сворованы из мусорного ведра нашей поварихи мадам Кок. После того как мадам Колпак с горем пополам отвертелась от угощения, Шнырь торжественно вручил бедной женщине старый облезлый кухонный веник, выкинутый ранее упомянутой мадам Кок в ранее упомянутое мусорное ведро. Естественно, после такого незабываемого свидания я неделю оставалась у профессора после занятий, убирала лабораторию зельеварения. Стоит ли говорить, что наказания за «джентльменские» проделки Шныря я отбывала с завидной регулярностью и больше попыток приобщить его к светским манерам не предпринимала. Слишком уж дорого мне обходились эти уроки.
Правда, и чертяка оказался в этом мире по моей вине. Я сама его призвала. Вернее, звала я ведьминского фамильяра, а призвался почему-то Шнырь. Помню, как на паре по ведьмологии мы, ведьмы-первокурсницы, под руководством все той же мадам Колпак пытались наколдовать себе фамильяров. Потому что любой уважающей себя ведьме без помощника нельзя. Вот и трудились в поте лица кто как мог. Чертили руны, бормотали заклинания, призывали.
Моя лучшая подруга Диналия наколдовала себе в помощницы огромную полярную сову. Белоснежную, с красивыми серебристыми крыльями. К другой моей подруге на зов пришел черный кот. Постепенно у всех ведьм в классе то тут, то там возникали из тумана откликнувшиеся на зов помощники. Главное, что у всех приличные: птицы, рептилии, другие животные. Прошло какое-то время, и стало ясно, что без фамильяра осталась только я. Мой круг призыва почему-то пустовал. Хоть я была уверена, что все делаю правильно, мой зов не слышали. Я повторяла заклинания снова и снова, но никто не приходил. Только туман в круге поблескивал сиреневыми переливами. И вот, когда я от переполнявшей меня злости уже стала насыщенного красного цвета в белую крапинку и в сотый раз проговаривала заклинание, разбавляя его ругательствами заправского сапожника, кто-то откликнулся. Сначала сиреневый туман стал ярче, потом стремительно потемнел до темно-фиолетового цвета и заклубился. А когда полностью рассеялся, оказалось, что в центре круга сидит черт. Натуральный такой чертяка. Пухленький, с рожками, коготками и хвостиком-кисточкой. Он сидел и тер кулаками глаза, явно не понимая, что происходит. Потом вдруг резко вскинулся и забегал по кругу, бормоча:
– Все, больше не пью! Нет, пью, но у василисков бормотуху не покупаю! Плюнул-таки в нее своего яда, уж помойный! Теперь вон что мерещится…
Я вытаращила глаза и даже закашляла от удивления. Чертяка вздрогнул, остановился и подошел. Дернул меня за косу, заглянул прямо в глаза и восторженно взвизгнул:
– Ух ты, как настоящая! Дай чмокну!
Я выдернула из цепких лапок свои волосы и, выпрямившись, строго спросила:
– Я вообще-то фамильяра вызывала, почему пришел ты?
– А я почем знаю? – удивился чертяка. – Сидели мы себе с василиском, значит, лечились. Он знаешь какую хорошую микстуру делает? На чешуе настаивает. Такая крепкая, ух! Стакан опрокинешь, и здоров. Лечит все – от соплей до золотухи. И вот когда мы с ним пробовали очередную бутыль, трах-бах… я тут!
Сначала я решила самостоятельно отправить чертяку обратно к василиску, «долечиваться». Но у меня ничего
