й нож из плексигласа. Сунув руку под матрас, я достал заточку и, встав, направился к душевой.
Сегодня наступил тот день, когда мое испытание закончится, тот самый день, которого я ждал вот уже четыре месяца, находясь на зоне, тот день, когда я освобожусь из заключения, тот самый день, когда я умру.
Думаю, можно объяснить, что вообще происходит, пока я иду в сторону душевой и такие же заключенные, как я, расступаются передо мной. Я иду убивать, убивать черных, что пытаются своей кодлой навести в нашем бараке свои законы. Шел я не сам по себе, это был приказ смотрящего. Последний приказ.
Что я могу о себе рассказать? Хм, даже не знаю. Может, сначала? Детдомовским я был, там появился трехлетним карапузом, оттуда уже вышел вполне здоровым парнем. Армия, проходил службу в ракетных войсках связистом. Вернулся из армии и буквально через неделю повстречал знакомого парня из нашего детдома, Виктора, только он был старше меня на шесть лет. Он уже был братком, бригадиром в одной группировке Москвы в районах новостроек. Работы не было, да и не искал я ее, как-то не мое это было, поэтому я легко дал согласие вступить в бригаду. Шло время, я заматерел и занял место правой руки Виктора, который за прошедшие десять лет возглавил группировку. Правда, к тому времени он был депутатом городского совета Москвы, уважаемым и обеспеченным человеком, разъезжающим на «Мерседесе» в сопровождении джипа с охраной. У него было несколько охранных фирм да и другой легальный бизнес. Еще во время начала нашей бандитской деятельности он понял, что власть меня не прельщает, и на его место я не стремлюсь, поэтому доверял мне во многом. Я был его «темной» рукой. Если у Виктора возникали какие-то проблемы, он обращался ко мне, и я их решал. Сперва я был просто киллером на прикорме у банды, потом уже вышел на верхнюю ступень этой профессии, став чистильщиком. Тоже непростая работа. В отличие от киллера, чистильщик не только убирает клиента, но и уничтожает улики, а также делает так, чтобы убийство выглядело несчастным случаем или самоубийством. Я же говорю, высшая ступень в этой непростой работе. А я был неплох, очень неплох. Последнее время я сам не убивал, для этого у меня были свои люди, только занимался чисткой. Бывало, в прямом смысле этого слова. В одной квартире пришлось даже обои новые клеить, чтобы убрать следы крови на стене, одна из боевых групп грязно поработала с клиентом.
Свободного времени у меня было много, и все это время я посвящал своему совершенствованию, учась у лучших спецов бывшего Союза убивать себе подобных. Надо сказать, я в этом неплохо преуспел. Но это все суета. Сдала меня два года назад моя жена, с которой я жил вот уже шесть лет и которая держала мой личный общак, если его можно так назвать.
Это я уже потом узнал, что она связалась с ментом, и они меня кинули не только на деньги, но и на свободу. После года отсидки, когда меня навещал адвокат, сообщавший, что просьба об апелляции не прошла, одновременно, чтобы надзиратели не заметили, показал две фотографии. На них были изображены отрезанные головы моей бывшей женщины и ее нового хахаля. Витек, как и обещал, нашел их и наказал, деньги, что забрали у них, по моей просьбе были перечислены нашему детскому дому. Но к тому времени мне это было как-то безразлично, хотя я в душе и порадовался свершившемуся возмездию. Я умирал. Адвокат, Витек и смотрящий зоны старый вор Граф знали это. К смотрящему я сам подошел, через две недели после того, как узнал от тюремного врача, что мне осталось не больше полугода. Злокачественная опухоль в мозгу. А я еще удивлялся, чего это у меня голова начала болеть в последнее время. Смотрящему я сказал, что не хочу умирать от болей и корчиться на больничной койке, хочу уйти как настоящий воин. Если у него найдется для меня работа, из которой у меня не будет шансов выйти живым, я только буду рад. Сдохнуть просто так было не по мне, нет уж, я точно прихвачу с собой не одного, так двух. Так что с той поры прошло четыре месяца, мне становилось хуже, от госпитализации я отказался наотрез, но тренировки не забросил и ждал, ждал своего часа, который наступил сегодня.
Когда я подходил к дверям душевой, от стены отделился мокрый парень, вытиравшийся полотенцем, и я услышал шепот:
– Там только они, всех незаметно вывел.
Парень был не из нашей бригады. Да и вообще на зоне кроме меня из наших никого не было. Московских знакомых братков, с которыми я не раз пересекался, хватало, а из своих никого. Адвокаты у Виктора отличные. Это только со мной не повезло, прокурор двоих смог доказать… из четырнадцати. Именно поэтому пятнадцать лет, а не пожизненное.
Открыв дверь, я прошел в санблок и по влажному бетонному полу направился к следующей двери, откуда слышались гортанные выкрики, смех и шум льющейся воды. Скользнув за дверь, я мгновенно окинул взглядом большое открытое помещение, в котором находилось девятнадцать горцев, и без слов и чего-то подобного – я сюда убивать пришел – нанес одновременный удар обоими клинками. Заточка вошла в горло черного, что стоял справа, лезвие из плексигласа перерубило артерию на шее того, что поворачивался ко мне слева. Я привычно скользнул в транс, в котором любил работать, у меня в этот момент отключались все эмоции. Именно поэтому
