нет – в десятки, в сотни раз больше, – вложенных одни в других, как микроскосмы в макроскосме, как амебы, которые тесной толпой проявляются под микроскопом, когда рассматриваешь крошечную каплю воды. Эти точки – их было трудно назвать чем-то большим, – имели плотность, и Плавтина ощутила ее, словно тронула их на расстоянии. И все они связывались в единый клубок, складывались в систему, в одно целое, состоящее из хрупких взаимоотношений, возникающих благодаря непрерывному обмену ментальными состояниями вычислительной природы. Потоками цифр и понятий. Взглядами на мир. Слишком, их было слишком много. Плавтина попыталась угнаться за этой сложностью ограниченными ресурсами своего ума и потерялась сама – словно не могла найти дорогу обратно в свое тело, скорчившееся где-то в одном из залов с непомерной для человека архитектурой.
Ею завладел ужас, и она увидела себя со стороны: как она катается по земле, словно животное, и каждая мышца в ее теле одеревенела, как от столбняка.
Машина в форме жука-скарабея – эргат, неотличимый от тех, кто работал на Лептис, склонился над ней. Хватательные отростки схватили ее, запустили иголки в вены, выступила кровь. Зачем он это делает?
Автомат открыл ей рот и засунул трубку в горло. Она поняла, что больше не дышит.
Она неправильно все поняла. На самом деле она наблюдала за происходящим с потолка. Ее сознание находилось не в теле, а где-то в местной вычислительной сети.
Над ней склонялся не автомат, а целая группа людей. Вернее, бестелесных духов. Бледные, будто выцветшие или вовсе не имеющие цвета, эти существа походили на изображения людей, а не на полноценных индивидов. Она вспомнила о барельефах, украшающих гробницы, которые изображали покойных в быту или посреди строгого шествия. Тем, на кого она сейчас смотрела, так же не хватало глубины и содержания: абстрактные души, навсегда лишенные материальности.
Они держали совет, лихорадочно и встревоженно шепча что-то соседям, бессильно склонившись над ее телом, которое, казалось, не собиралось прекращать корчиться в болезненных спазмах. Их символические силуэты покрывали такие же нематериальные накидки.
Она заметила несуразную деталь: сама она была облачена в легкую столу[37], сходную по крою с теми, что носили тени: длинную античную тунику грязно-белого цвета, закрепленную на левом плече. Края туники были обшиты рельефной каймой. На кайме – длинная цепочка античных символов – цифр брахми, тех, что использовали софои, мудрецы-платонисты в противопоставление громоздким римским цифрам, которые предпочитали последователи Пифагора. Она пробежала глазами серию чисел и различила на отвороте рукава 83, 89 и 97. По крайней мере, старинные ритуалы и почитание простых чисел тут до сих пор в ходу. На изначальной планете восточное суеверие гласило, что эти числа – такие же эффективные талисманы, как изображение солнца или метеоритного камня из Аравии Плодородной[38]. Может, она уже умерла, и ее окружают призраки.
Потом один из них
Длинная туника со складками, традиционное женское одеяние в Древнем Риме.
Аrabia felix (лат.) – южная часть Аравийского полуострова. «Felix» в данном случае означает «плодородная» или «удачливая»: в древности этот регион был известен своим богатством благодаря торговле корицей, привозимой из Индии.
