ответил Сташевич.
– Да что вы? Не может быть! – радостно всплеснул руками Каплан. – И мой Аристаша там же геройствовал. Третья красногвардейская дивизия, пятый ударный танковый полк. До самого их прусского логова Бреслау дошёл мой сынуля.
– Ваш сын?! – приятно удивился Андрей. – Пятый ударный танковый – наши соседи были. Да мы с вашим сыном чуть ли не однополчане.
– Ну да! – печально вздохнул Каплан. – Только Аристарх – это танк.
Глазами старик показал на газетную фотографию.
– Так я свою «тридцать четвёрку» назвал. В честь безвременно погибшего моего родного сына, – ювелир на миг поднял глаза, чтобы пристально взглянуть на Сташевича. – Вы знаете, что… э-э…
– Что?
– Вы знаете, пан Анджей, – как ни в чём не бывало продолжил он. – Эту нашу встречу надо отметить!
Андрей точно помнил, что имени своего он старику не сообщал. Поэтому, как и в начале их разговора, ему снова стало не по себе от такой необычной, чуть ли не мистической проницательности старого ювелира.
Между тем дед просеменил к огромному сейфу. Лязгнув ключом, он достал оттуда початую бутылку водки и на скорую руку принялся накрывать стол.
– Мне на поезд ещё! – попытался остановить старика Сташевич.
– Успеете, Андрюша, – отмахнулся тот. – Ваш поезд опоздает не меньше, чем на шесть с половиной часов.
Взглянув на вытянувшуюся физиономию капитана, дед довольно захихикал:
– Да шучу я! Шучу! Тайшетский почти всегда как минимум на полсуток опаздывает…
Каплан прикрыл свою лавочку. Новые знакомые присели за стол. Выпили, закусили, поговорили за жизнь.
– Знаете, пан поляк, чего я не люблю в своих братьях-евреях? – захмелев, разоткровенничался старичок. – Не-ет! В антисемитизме мне, конечно, вас, поляков, не переплюнуть. Однако и мы хороши! Вечно-то мы без спросу лезем учить жизни народы, среди которых обретаемся! И вечно-то пытаемся быть, хе-хе, святее вашего Папы Римского!
Сташевич из вежливости кивнул и глубокомысленно покачал блондинистой головой.
– Знаете, далеко не все поляки… – начал было Андрей.
Однако Каплан, махнув рукой, его перебил:
– Был у меня недавно в гостях земляк мой. Молодой мужчина, еврей и, разумеется, военврач, – продолжил старик. – Так вот! Он воевал, дошёл до Силезии. Как его фамилия, не скажу, вам это не надо! Так он всё сокрушался, что русские солдаты шибко в Германии безобразничали. Особенно его интеллигентную психику потрясли ужасные многочисленные случаи изнасилования немок. Этот мой знакомый, я вам скажу, прямо негодованием пылал, так его эта тема задевала. И вы знаете, что я ему на это ответил?
– Что?
Пожевав губами и опустив голову, Каплан продолжил:
– Я ему так сказал: Семён, ты о чём?
