считать и так.
Как это бывает в юности, вдруг, как бесценная находка, возникает глубокая дружба, почти сестринская любовь.
Так случилось у меня с Наташей, мы стали неразлучны. Да иначе и не могло быть, столько было в ней нежности и чистоты.
У Наташи начался роман с Николаем Шебалиным, сыном композитора Шебалина. Это было центральным событием ее юной жизни. Она беззаветно любила его, и эту страдальческую любовь пронесла через всю свою жизнь, даже после того, как они расстались.
А сейчас чувства ее менялись от светящейся радости к безнадежному отчаянию и обратно. Но она постепенно завоевала его своей преданностью, нежностью и упорством.
Дело уже близилось к свадьбе.
А я встречалась с Виктором, и каждый день было одно и то же. Как мне казалось, это все раз и навсегда.
Он никогда не давал мне повода для ревности. А я в 16–17 лет, уже привыкнув к постоянству его любви, хотела чего-то романтического, неожиданного, за что надо бороться, добиваться, чтобы овладеть этим новым внезапным сокровищем.
Я не могла тогда оценить до конца то, что так рано подарила мне судьба и от чего я была готова так безрассудно отказаться.
Но один вечер запомнился на всю жизнь. Конец войны!
Мы с Виктором стояли на Каменном мосту. Нас охватил единый, объединяющий всех порыв неизъяснимой радости. Вокруг нас тесно стоящие люди плакали и обнимались.
Уже стемнело. И потому особенно яркими казались вспышки салюта. По Москва-реке, покачиваясь на мелких волнах, плыли разноцветные огни. Лучи прожекторов крест-накрест упирались в небо. Гремели залпы орудий. Я обнимала какого-то пожилого военного – вся грудь в орденах.
Но пора было возвращаться. Мы спустились к трамвайной остановке. Почти сразу же подъехал трамвай, как ни странно, с плоскими грузовыми платформами. Он затормозил, словно приглашал нас. Мы без труда забрались на пустую платформу и поехали по празднично освещенной Москве.
Мы знали, что у зоопарка трамвай повернет направо в сторону улицы Горького и моего дома. Но он, поскрипывая, повернул налево, увозя нас неведомо куда.
– Прыгай! – крикнул Виктор.
Но трамвай, набирая скорость, увозил нас все дальше.
Виктор спрыгнул и побежал рядом, протянув ко мне руки. Делать нечего, я упала в его открытые объятья.
Я сбила его с ног. Но, к счастью, там оказалась бог весть откуда мягкая земля и молодая, пахнущая весной трава.
Трамвай исчез, подмигнув нам огоньком. Виктор крепко обнял меня. И поцеловал так, как он никогда не целовал меня, тяжелым, мужским поцелуем.
– Какой сегодня счастливый день, – прошептал он.
– Да, кончилась война…
Я хотела встать, но он не отпускал меня.
Тут зазвенел, подъезжая, другой трамвай, до отказа полный народа. Мы оба вскочили.
Вскоре я была уже дома.
Я подумала, что мне почему-то не хочется, чтобы завтра Виктор снова пришел ко мне.
– Ты сошла с ума, – огорчилась
