вы ее приглашаете, – как-то сказал Дондыш маме. – Все-таки у вас дети… И вообще, вы бы записывали, кто к вам ходит. Такие записочки, записочки… Очень важно.
– Какие записочки? Это зачем? – ясный и ровный голос мамы звучал, как всегда, спокойно. – И притом Маруся, она же моя родственница.
Я помню, как прежде, до ареста Сережиного отца, мы бегали с Сережей по их просторной, залитой солнцем квартире. Теперь им оставили узкую темную комнату, где прежде жила их домработница.
Мария Феофановна продавала все, что имело хоть какую-то цену.
– Надо же, как у него нога растет, – жаловалась она. – Я же вижу, жмут ему ботинки, жмут. А он молчит.
Мама давала ей деньги, она брала их с мрачным, недовольным лицом.
У нас часто бывал большой друг нашей семьи композитор Анатолий Николаевич Александров. Он был моим крестным отцом.
Добрый, отзывчивый и на редкость рассеянный человек. Придумать, как над ним подшутить, доставляло нам, детям, немалое удовольствие. Ну, хотя бы подложить на его стул пищащую резиновую игрушку. Он вскакивал, громко вскрикнув. Нас, конечно, грозно отчитывали за такие проделки. Но мы втайне веселились.
Толик, так мы его все звали, мог войти в комнату и вдруг с грохотом сесть на пол.
– Что такое? – бросались к нему все.
– Но ведь вчера здесь стоял стул! – с недоумением отвечал Толик.
Нередко они с дядей Сеней играли в четыре руки. Оба были первоклассные пианисты, особенно дядя Сеня.
Однажды, когда мы все сидели за столом, Мария Феофановна сказала:
– Все! Продаю Сережин велосипед. «Пейжо». Когда-то муж привез его из Брюсселя.
– Прекрасно! – радостно воскликнул Анатолий Николаевич. – Мне так нужен велосипед на даче. До станции – туда и обратно.
На следующий день Анатолий Николаевич поехал смотреть велосипед. Сережа сам ему показывал, объясняя, какой его велосипед удобный и быстрый.
Анатолий Николаевич заплатил за него все деньги сполна. Поглядел на Сережу и сказал, что как-нибудь на неделе заедет за велосипедом. Но так никогда и не заехал. Он не мог взять у мальчика последний осколок их когда-то такой благополучной жизни.
В конце войны Анатолию Николаевичу присвоили звание народного артиста СССР.
Но дело в том, что он уже имел это звание, так что он стал единственным дважды народным артистом СССР. Это был в своем роде беспрецедентный случай. Как уж там выкручивался Комитет по культуре, я не знаю. Может, кого-то за это сняли с должности, а может, что и похуже…
В 1944 году Сережа Яковлев был призван в армию. Его полк стоял совсем недалеко под Москвой.
Как-то раз зимой Мария Феофановна попросила меня поехать с ней. Да я и сама хотела повидать Сережу.
Мы разошлись в разные стороны, чтобы поскорее найти его.
Я шла по засыпанной снегом тропинке, и вдруг моим глазам предстало поистине
