Кошка недовольно пошла к лестнице и скрылась. Дама грозно сверкнула очами, потом увидела Вялкина и что-то вспомнила. Вялкин отнял себя у молчавшей супруги и грациозно, как юный адъютант, порхнул к начальнице:
– Позвольте, Зоя Вадимовна, пригласить вас на открытие выставки. Быть, тэсэзэть, почетной гостьей…
Зоя Вадимовна смерила Вялкина покровительственным екатерининским взором и приблизилась к нам.
– Товарищи, – сказала Зоя Вадимовна, – добро пожаловать в Центральный кинозал имени товарища Карасева. Как видите, мы идем в ногу навстречу веяниям. Расширяем работу. Выставка интересная. Интересная… – тут директриса почему-то сбилась, глянув на жену Клёпина. – Это новая форма нашего с вами досуга, и, надеюсь, так будет и впредь. Милости просим на долгие годы!
Всем пришлось аплодировать. Не апплодровала только жена Игоря, у которой на руках спала девочка. Щеки девочки жарко пылали сонным румянцем. Пальтишко с нее почему-то так и не сняли. В любом случае сейчас его пришлось бы надеть. Потому что от наших рукоплесканий ребенок проснулся и заполнил криком оба фойе Центрального клуба и еще половину прилегающей улицы Ильича – думаю, примерно до школы номер пятьдесят пять, а то и до бани.
Семья Чуренковых в спешном порядке отбыла. Жена Клёпина вплотную приблизилась к мужу, который приглашал Зою Вадимовну попозировать и остаться в истории мирового искусства. Она цепко взяла мужа под руку и, как бы подмигивая всем телом, увлекла его к картине «Обнаженная с гитарой». Моделью картины явно была она сама. Возможно, ей казалось, что пространство рядом с этой картиной было самым безопасным местом для ее супружеских прав.
Я попрощался и пошел к выходу. Кроме ощущения неловкости я выносил с выставки еще одно внятное чувство. Это было чувство вины перед нарисованной девушкой, оставленной в чужом месте на произвол судьбы.
В следующие дни художники по нескольку раз забегали в Центральный клуб, расчитывая поглядеть на своих зрителей. Однако зрители почему-то все не хотели показываться. На выставку пускали только тех, у кого был билет в кино. А билеты покупали только те, кто собирался смотреть фильм. Оставалось надеяться, что среди любителей массового искусства найдутся и ценители авангарда. Но рыба не шла в наши сети. Видимо, вследствие разочарования равнодушной тайгульской публикой, идея дежурства на выставке была забыта.
Вялкин между киносеансами каждый раз проверял «Книгу отзывов». «Книга» производила тягостное впечатление. Первый день она оставалась нетронутой, лежа на журнальном столике мертвым грузом. Так мог бы томиться в мышеловке школьный ластик, подложенный вместо корочки сыра. Во вторник в «Книге отзывов» появились первые записи и рисунки. Рисунков было больше. Юные любители кинематографа небрежно набрасывали то лингамы, то фаллосы, а иногда заменяли образы соответствующими словами. Вялкин аккуратно вырывал поруганные страницы. «Книга отзывов» тощала
