в лицо. Теремрин отошёл от приоткрытой двери теплушки и громко скомандовал:
– Командиров рот прошу к столу!
Небольшой, сбитый из досок стол, покрыла карта развёрнутая Теремриным. Ротные, которым он велел прибыть в штабную теплушку сразу после остановки состава, с интересом разглядывали обстановку. Начальник штаба батальона тут же выдал им карты, полученные на станции и ещё в штабе бригады. Они были сложены в гармошку с таким расчётом, что в рабочем варианте оказалась местность предстоящих действий. Каждый раскрыл свою на нужном листе.
Теремрин сообщил.
– Обстановка такова. Противник рвётся к этому безымянному полустанку. На каком удалении он и какими силами наступает, неизвестно. Наша задача занять оборону и удержать полустанок до подхода главных сил. Здесь удобное место разгрузки…
Затем обратился к командиру приданного батальону разведвзводу.
– Установить, где противник и какими силами наступает, твоя задача. Как прибудем, направишь мотоциклистов в этом направлении, – указал он тыльной стороной карандаша, – и в этом.
Затем он поставил задачи командирам танковых рот.
– А пехота будет? – спросил старший лейтенант Ярый.
– Гвардейская стрелковая дивизия введена в бой ещё накануне, но что-то там, – он сделал паузу. – Словом, не совсем ясно. Мы должны были идти на усиление дивизии, но, видимо, противник успел вклиниться в оборону. Словом…
– Словом, сорок первый, – резюмировал Ярый.
– Если не хуже, – вздохнул Теремрин. – Там, по крайней мере, прямое предательство Павлова было, а что здесь? – и сразу перевёл разговор на боевую задачу, чтобы не развивать тему.
Наверное, многие подумывали о том, что неспроста случился обвал Юго-Западного фронта, которым заправляли Тимошенко (командующий) с Хрущёвым, к которому как-то трудно применить название – начальник политуправления, член военного совета фронта. Впрочем, такие глубокие мысли вряд ли посещали командиров подразделений. Не до того было. Пока мчались в эшелоне от Москвы, толком вообще не знали, куда и с какой целью, хотя сводки Совинформбюро настораживали и вызывали острую тревогу. 18 мая оставлен город Барвенкого, 6 июля враг захватил правобережную часть Воронежа, 17 июля ворвался в Луганск, ну а сообщения о небольших населённых пунктах следовали одно за другим.
Стучали на стыках колеса, свежий ветер врывался в теплушку.
Комбат поглядывал на часы. Машинист назвал примерное время в пути, и резвый ход поезда говорил о том, что оно будет выдержано. Оставалось минут пятнадцать-двадцать, когда заскрипели тормозные колодки и скорость движения стала быстро замедляться. А вскоре состав и вовсе остановился на пока ещё лесном участке пути.
Майор Теремрин высунулся из штабного вагона, пытаясь понять, что случилось. Впереди горел жёлтый глаз каким чудом ещё уцелевшего семафора. У семафоров перед входными стрелками станций зелёный цвет обозначал, что путь открыт, а жёлтый – закрыт.
Теремрин лишь
