лиса другом. Да и рыжего непоседу больше занимали шалости, и он не ведал чувств Дриады. Неугомонный сорванец переводил в шутку её упрёки и не принимал всерьёз опасений, а когда нимфа пыталась научить его обходить коварные ловушки, он озорничал, пугая бабочек.
– Ты хочешь, чтоб я осталась без друга? – печально спрашивала она. – Если попадёшься, я иссохну от тоски, а без меня погибнет древний дуб: у леса не станет божества, и сам лес тоже погибнет.
– Но ты же знаешь, – виновато оправдывался Лис, – куры – моя еда. Я не могу питаться как ты – цветочной пыльцой. Мы, лисы, такими созданы – мы едим кур. И потом, какая разница, от чего помирать: от охотничьей дроби или с голоду? Сытым приятнее нежиться на солнышке.
– А как же лес?! Как же дуб?! Как же я?! – напомнила она.
– Голодным об этом не вспоминаешь, – виновато понурился Лис. – Но завтра точно останусь с тобой, обещаю!
И так повторялось из раза в раз. Каждая вылазка друга в курятник вызывала у Дриады нешуточное беспокойство: что именно в этот раз попадёт неугомонный сорванец под прицел, и не дрогнет рука егеря, и появится у дочери его новая шапка из лисьего меха.
– С этим надо что-то делать, – рассуждала она, когда уставший от погони рыжий хитрец засыпал на её зелёных коленках. – Тебя бы превратить в юношу. Но не так-то просто это сделать! Только в одну из ночей возможно исключение из правил – животное должно полюбить человека, но разве такое возможно?
И нежно гладила его остроносую рыжую мордочку.
Во сне зверёк выглядел забавно и постоянно шевелил губами.
– Несносный, ты опять воруешь кур! – грустно улыбалась она.
Весь следующий день провёл Лис на опушке леса под кроной векового дуба. Полный сил, сытый после ночной вылазки, он резвился, как в те дни, когда был забавным маленьким лисёнком. То смешно подскакивал на бегу, то пугал пёстрых бабочек, то кувыркался на мягкой траве и невольно смешил Дриаду.
– Как же хорошо, когда ты весел! Как замечательно с тобой, милый дружочек, – повторяла нимфа, забыв о ночных страхах. – Вот бы всегда было так!
Но когда сгустились сумерки и в траве застрекотали цикады, смутное волнение одолело Дриаду. Словно вот-вот случится неладное, чего она не сможет предотвратить. В глубоких раздумьях хозяйка леса и не заметила, как Лис убежал. Расстроившись, она села на крепкую ветку дуба и погладила шершавую кору.
– Только бы проказник не попался! Скажи, где он сейчас?
Дуб шумно вздохнул, и затрепетали его резные листья.
– Корнями чувствую, как мелкой рысью семенит он сюда. Ветер нашептал, что бежит Лис грустный. Видимо, скоро тебе придется расстаться с ним. Он вольное существо, а ты— хозяйка леса, заступница, душа, вселяющая в нас жизнь. Без тебя мы погибнем. Зримо или незримо, но ты должна существовать! Все хорошее когда-нибудь заканчивается.
Тут и показался Лис. Зверёк был вял и грустен. Он подбежал к ногам спустившейся с ветки дриады и молча лёг, положив рыжую мордашку на лапки.
– Опять бегал к курятнику, – укорила нимфа.
Но он промолчал. Лишь печально вздохнул, будто и не слышал ничего, погружённый в тайную мысль.
– Что случилось? – испуганно спросила нимфа. – В тебя стреляли из ружья и ранили?
– Да, – вновь вздохнул Лис. – В самое сердце. И рана эта жжёт горячее огня. Она болезненна и между тем приятна, непонятна: на душе тоскливо, а в животе будто рождается сказка, от этого хочется парить. И я не знаю, что со мной. Такого ещё никогда не случалось.
– Странно, – удивилась нимфа. – Ты невредим: на шёрстке нет крови. Что же с тобой произошло?
– Дождавшись ночи, я побежал к курятнику, – начал рассказывать Лис. – От голода сводило желудок, и мне пришлось нарушить данное тебе обещание. Я затаился в высоких лопухах и долго ждал, потому что светила полная луна и все отчётливо просматривалось. Меня могли заметить из дома. Так я просидел в укрытии, пока большая черная туча не закрыла луну. Лишь когда стало темно-темно, словно в глубокой норе, я решился выбраться из засады.
Хитрый егерь выставил на меня капканы. Напрасно: человек умён, но не хитрее лиса! Мне вспомнились твои уроки, да и обоняние никогда не подводило меня. Я чуял носом, где спрятаны смертельные ловушки. И запах старого охотника мне хорошо знаком. Я ловко обошёл первый капкан, затем второй, но третий… – вздохнул лис.
– Ты попал в третий капкан? – испугалась за друга Дриада.
– Нет, – успокоил её зверёк. – Я учуял и его. Зловещие тиски выдаёт противный запах железа. Но это был не он. И не запах егеря: от того отвратительно несёт порохом. Это был другой запах, незнакомый раньше, нежный и тонкий. Словно разом расцвели фиалки и водяные лилии…
– Ox, –
