лавки – туча тучей.
– Не по вкусу, стало быть? – вопросила ведунья таким тоном, что все как-то разом примолкли. – Ничего не поделаешь. Хлеб – дело живое, всё чувствует. Видать, насолил кто-то, так что и всем солоно статься может…
Намёк оказался весьма прозрачным. Масик теснее прижался к Стасу. Кондратий попытался изобразить, что он-де не причём, однако под перекрёстными взорами не выдержал и подал голос:
– Глядят они! Ишь! Ну, и чего на меня глядеть, не картина, чай!
– Чай не чай, а за дело отвечай! – совершенно в духе архимага изрекла Яга, сдвигая брови и притопнув ногой. – Не бывать такому, чтоб в моей избе да распри учиняли!
Кондратий явно чувствовал себя неуютно: ёрзал по лавке, пыхтел сердито, однако уступать не собирался, демонстрировал характер. Архимагу и смешно было наблюдать за ним, и в то же время понимал, что Яга права, показательную программу устроив. Впрочем, и с Масика он вины не снимал, однако вмешиваться не спешил: ведунья здесь старшая, её право судить да рядить, казнить да миловать. К тому же не первый год знаются-то. Мировая бабка, справедливая!
– Стало быть, виниться не хотим, – констатировала в этот момент Яга. – Обиду затаил, а, Кондратий?
Домовой, не отвечая, буркнул что-то в бороду.
– На малого дуться – не много чести! – жёстко выговорила Яга и добавила: – На обиженных воду возят, так ведь говорят? Вот и ступай за водой с глаз моих!
Кондратий, всё так же бубня, поплёлся на выход. Стас почувствовал, как дракончик ворохнулся у него на плече… Эге, сообразил, что из-за него каша заварилась, да какая крутая. Ничего, пусть подумает, другой раз неповадно будет.
И в этот самый момент Масик, снявшись с насиженного плеча, стрелой вылетел следом за домовым.
– Куда это он? – удивилась Марфа Тимофеевна.
Яга проводила дракончика загадочным взглядом.
– Видно, совесть на месте усидеть не дала. Ничего-ничего, глядишь, всё и ухлебится ещё! Помяните моё слово, эти двое найдут общий язык!
– А сейчас-то что произошло? – недоумевающе прогудела Марфа. – Как подменили мне домового-то. Ить нарадоваться на него не могла! Хозяйственный, порядок в хате да во дворе навёл – любо-дорого поглядеть! А уважительный какой! Моему бы оболтусу с него пример брать!
Емеля в этом месте потупился и повозил лаптём по полу, с тоской оглядывая пирожки, так и оставшиеся на блюде. Вот ведь – видит око, да зуб неймёт! Солоно, одно слово!
– Ага, пример брать! Сама говоришь, будто подменили! – огрызнулся он, пользуясь тем, что суровая родительница устроилась на другом конце лавки. Да и не будет же при Яге и Стасе затрещины раздавать, поди…
Его расчёт оправдался. Маменька зыркнула на него из-под густых бровей, но тут же вздохнула и вернулась к прежней теме.
– Вот и я в толк не возьму… Может, сглазил кто?
Яга усмехнулась и покачала головой:
– Нешто не догадываешься, отчего он
