ведь жаркой августовской ночью Персеиды исполнили его желание; это случилось в пустыне недалеко от Санта-Фе, в местечке Девилс-Тауэр, Башне Дьявола, Муркрофт (население 1063 чел.), штат Вайоминг. Ровно в и часов и минут он разломал 7 куриных косточек, в то время как небесный дождь омыл потоками света созвездие Персея – Персея! воина, рожденного Данаей от Зевса, победителя Горгоны, – и случилось чудо. Его долгожданный сын, на вид лет пятнадцати от роду, материализовался прямо на пассажирском сиденье его “круза”.
Эпоха, Когда Возможно Все! Кишот не мог сдержать внутреннего ликования. Как же благодарен он был, что ему посчастливилось жить в такое время.
Его чудесным образом обретенный ребенок был черно-белым, выцветшим, словно снятым в модной нынче у многих кинематографистов манере. Кишот предположил, что, возможно, мальчик астрологически связан с известными своей монохромностью жителями архипелага Огненная Земля. А может, его вернули некогда похитившие инопланетяне, чей скрытый завесой метеоритного дождя корабль и сейчас висит над Девилс-Тауэр; они много лет ставили над ним эксперименты, из-за которых он стал черно-белым и за все это время ничуть не состарился. И правда, со временем, узнав сына ближе, Кишот видел в нем человека гораздо более старшего возраста. Больше всего он напоминал Кишоту мальчика с его немногочисленных сохранившихся детских фотографий, сделанных на другом конце света. На одной из них девяти- или десятилетний Кишот был запечатлен в традиционном индийском костюме, белой курта-пажама и отцовских солнечных очках. На другой, где он был примерно одного возраста со своим сыном-фантомом и над верхней губой у него уже пробивались усы, он стоял в саду вместе со своей эльзасской сукой-распутницей. В детские годы Кишот был ниже и полнее большинства сверстников. А в конце подросткового периода вдруг вытянулся во весь свой нынешний рост, словно какая-то неведомая сила схватила его поперек туловища и захотела выдавить, как пасту из тюбика, и стал худым, как тень. По всей видимости, черно-белый мальчик как раз находился на пост пастовыдавливательной стадии: высокий и худой, как отец, к тому же в солнечных очках со старой фотографии Кишота. Курты-пажамы, однако, не было, одет он был как типичный американский подросток, в клетчатую фланелевую рубашку и джинсы с отворотами. Едва появившись на свет, он начал распевать старый рекламный сингл; его голос ломался, а явно недавно появившееся адамово яблоко смешно прыгало под кожей:
Бейсбол, хот-доги, яблочный пирог,
И точно “шевроле”, конечно “шевроле” —
Вот то, что любим мы; то, что любим мы!
Бейсбол, хот-доги, яблочный пирог…
Широченная улыбка расцвела на узком лице Кишота. Ведь это его сын, его чудесным образом обретенный мальчик, рожденный из мечты отца, как Афина из черепа Зевса, пел для него свою приветственную песнь, песнь сыновьей любви. И старый бродяга во все горло запел вместе с сыном:
Бейсбол, хот-доги,
