ышал. Я посвящаю её ему, Владимиру Наумовичу, родившемуся в небольшом украинском городе Гадяче в 1927 году.
– Отец, расскажи мне о своём детстве.
– Был голод. Постоянно хотелось есть. Потом война, эвакуация.
– Ладно, отец, давай тогда о чём-то хорошем. Война кончилась. Ты молод, учишься в институте.
– Отец и брат погибли на фронте. Трудно было. Постоянно хотелось есть.
– Сын мой, откуда приходят тебе эти мысли, слова? Ты прожил уже полжизни, но никогда не писал и не говорил так, да и теперь ты так не говоришь.
– Это не я сам, отец. Это мною пишут. Наверное, для кого-то это важно.
Эта книга рекомендована мною как дополнительная литература для того, кто собирается когда-нибудь сдать экзамен, свой главный экзамен на жизнь. Не ищите в «Гугл» этих точных и правдивых слов.
Не забыть бы слова, что учили с тобою ночами мы.
Навсегда дважды два, словно вечно на сердце положено.
Снова, голые душами, жадно хватаем горстями мы
Всё, что в стопочки Богом для нас по тарелкам разложено.
И, конечно же, главное перед падением в вечное —
То проекция космоса, новое чёткое зрение.
На попутных, на встречных летим наконец в бесконечное.
Вожделенное каждого ждёт нас святое прозрение.
Состояние лёгкости в новой и ясной реальности,
А туманности странности тают, как все повседневности.
Я ищу вас, друзья мои, в новой непризрачной данности
По глазам, по словам, по причинности, честности,
цельности.
Не забыть бы слова те, которые учим на третье.
Долголетие – глупость. Движение ангела плавное.
– Я люблю тебя, Господи! – гибнет за мною столетие.
– Ах, как сладко понять Тебя! – это ли в жизни не главное?
Боится смерти тот, у которого много Богов и один Мир.
У верующего человека один Бог и много Миров.
До встречи в следующем Мире и в следующих книгах.
ЖАЖДА И ГОЛОД
Полируя о камни
Я в поклоне склонюсь пред Тобою, мой Бог, словно нищий.
Ты взгляни, как душа свои руки к Всевышнему тянет.
Я голодный с рожденья, и плачу, и требую пищи.
Стар мой ангел иль глух, но его мои крики не ранят.
Вот я круг очертил, мне до смерти не выйти из круга.
Обращаюсь к Тебе напрямую, пусть кружатся черти.
Надоела, Отец, на Земле эта вечная вьюга.
Опереться хочу на слова, на Твои опереться.
Ты со мной говоришь, и я вижу, как движутся губы.
Через тысячи лет и небес, и летит мне навстречу
Голос правды. Радары души моей крутятся грубо,
И я суть упущу, не пойму, я её не замечу.
Очевидно, с Всевышним общаться нам надо на равных.
И оставил я плач свой, молитвы в кругу отвергая.
Я из тела ушёл в путь далёкий, прямой, в путь
свой главный.
Я не умер ещё, подожди, не грусти, дорогая.
И душа, спотыкаясь, и ноги в мозолях, и ветры.
Здесь, куда ни шагни, натыкаюсь на новые боли.
Это бою сродни, километры стерни, сантиметры,
А по полю рисунки судеб человеческих кровью.
Я вернулся к себе там, где спит отдохнувшее тело,
Чтоб, покинув его, от сует ускользнуть от причала.
Это не было сном, дорогая, мне душу там делал
Добрый Бог, полируя о камни дороги начала.
Жажда и голод
Свободу ищут в жизни долгими часами.
Свободы жаждут, как наличных просит нищий.
На небе нет – она всегда под небесами.
И надо знать, что делать с ней, когда к ней вышли.
Нам надо знать, куда идём в порыве сильном,
Ведь жизни путь – из кучи праха в кучку пепла.
Одно желание в нём верно и красиво:
Стремленье вырваться из рабства алчной смерти.
А тем счастливчикам, чья жажда счастье дарит,
Кто понял жизнь: она отсюда и досюда,
Они живут, а потому моя им зависть.
Свободным жизнь прожить – нет в мире больше чуда.
Я не прошу давно как денег, так и славы.
Всё это мелочь, что так радует в нас
