случайных лекций в семестр, прочитанных звонким сердитым голосом на блистательном, но малопонятном для большинства слушателей латинском языке.
Спустя много лет бывшие выпускники Московского университета Белоголовый и Боткин вспоминали терапевтическое отделение факультетской клиники с чувством трудно скрываемой досады. Первый считал клинику Овера «малонаучной и непитательной», порождавшей у студентов чувство неудовлетворённости, тогда как второй изъяснялся более сдержанно: «Профессор Овер, несмотря на свой бесспорно большой талант практического врача, к сожалению, не мог передать нам своего инстинктивного искусства узнавать и лечить больных и потому не имел достаточного влияния на наше развитие». Вслед за ними, но более неприязненно высказался Сеченов, назвав Овера «особой, увешанной несметным количеством орденов, но не показывавшей и носа в свою клинику».40
Почему этот в сущности чёрствый человек, не помнивший по фамилии ни одного студента и отнюдь не увлечённый педагогической деятельностью, задержал вдруг свой холодный пристальный взор на Захарьине, неизвестно. Можно лишь предполагать, что однажды он пошёл навстречу просьбам или уговорам коллеги, Родиона Геймана, либо его тестя, Григория Фишера фон Вальдгейма, знавшего Овера с детства и оказывавшего ему «нравственную поддержку в тяжёлых обстоятельствах».41 Так или иначе, но 10 июня 1852 года Овер подал в Совет университета прошение: «На открывшуюся вакансию ассистента вверенного мне отделения, находя вполне достойным студента Григория Захарьина, выдержавшего в минувшем мае месяце экзамен на степень Доктора Медицины, честь имею покорнейше просить Совет Университета исходатайствовать ему определение в означенную должность».42 Поскольку в тот день Совет университета утвердил Захарьина в степени лекаря, нельзя исключить, что решение предоставить место ассистента вчерашнему студенту, только что получившему звание докторанта, возникло у Овера внезапно и своё прошение он написал всё на том же заседании Совета.
Вопрос о назначении новоявленного выпускника Московского университета на скромную должность ассистента требовал, однако, всестороннего рассмотрения и согласования. Всякой официальной бумаге надлежало перемещаться от чиновника к чиновнику степенно и с оглядкой, а не вприпрыжку, как в странах, где полагают, что время – деньги. не удивительно поэтому, что лишь в конце декабря 1852 года попечитель Московского учебного округа уведомил ректора: «Высочайшим Приказом по Гражданскому Ведомству 3 сего декабря лекарь Захарьин определен ассистентом Терапевтического Отделения Факультетской Клиники Московского Университета».43
В клинике Овера
Когда томительное ожидание резолюции высокого начальства закончилось, и Захарьин получил наконец и место в клинике, и казённую квартиру, и первое жалованье в размере двухсот рублей серебром в год, настала пора срочной подготовки докторской диссертации.
Русский биографический словарь. СПб., 1905. Т.12. С.75–77.
ЦГАМ, Ф.418. Оп.21. Д.407. Л.6.
ЦГАМ, Ф.418. Оп.21. Д.407. Л.14; Ф.459. Оп.17. Д.116. Л.223.
