он свозил меня в музей Бородинской битвы и сам туда явился, внимательно осмотрел мундиры, оружие, грамоты. По дороге домой, за пять километров до Барвихи, съехал с трассы на обочину и остановил машину в какой-то безлюдной местности. И хотя мы стояли на шоссе, ведущем из Москвы в Подмосковье, вокруг не было видно ни автозаправочной станции, ни продовольственного магазина, ни хотя бы вышедшего к дороге цветочника.
– В чем дело, Володя, уж не ограбишь ли ты меня? – спросил я, оставаясь в полудреме. Несмотря на усталость, я еще был способен шутить.
– Мотор чего-то забарахлил, – бросил он на ходу и вышел из машины.
Довольно долго он копался в двигателе, влез в него по пояс. Наконец я не выдержал и вышел из машины. В машинах я разбираюсь, как в прыжках с шестом. Но не хотелось, чтобы моя безучастность вызвала у него раздражение.
– Ну что, накрылись мы медным тазом?
– Да, мотор застучал. Давай рассчитаемся здесь. Ты здорово устал, я вызову тебе такси, чтоб ты до Барвихи добрался, а сам займусь своими делами.
– Я тебя здесь одного не оставлю. Вот, возьми эти сто пятьдесят долларов плюс сто долларов, которые ты обменял… Прибыльный день получился, – сказал я ему весело.
– Что это? Шутка? Мне полагаются пятьсот долларов.
Я был уверен, что он дурака валяет, и хлопнул его по плечу: – Ну все, ладно, у меня нет сил выслушивать твои шуточки. На́, бери.
Он не брал ни в какую. Помрачнел, насупился, лицо в одно мгновение изменилось настолько, как если бы передо мной стоял совершенно незнакомый человек.
– Я не шучу, ты должен мне пятьсот долларов.
– Что-о?
– Чему ты удивляешься? Я показал тебе столицу мира, ты еще дешево отделался! Хочешь знать правду? По тарифу ты должен заплатить вдвое больше!
Я не чувствовал ни растерянности, ни злости, не хотелось скандалить и сквернословить; я был разочарован и оскорблен в своих лучших чувствах и не знал, как себя вести. Конечно, шофер Валодиа не был моим другом, да и быть им не мог, но мне вспомнились слова одного умного человека, сказанные о Москве: «Это город, где твой ближний в одну секунду может стать твоим врагом, где грузины с таким остервенением грызут друг друга, как нигде в другом месте». Неужели эта прогулка по Москве, дом Булгакова, Патриаршие пруды были заурядным лицемерием? Неужели чудный день и наше, двух сородичей, братание вдали от родной земли служили лишь тому, чтобы вымогать теперь пять сотен долларов? Вот так встреча двух грузин в Москве!
– Гони бабки, что ты уставился? Я жду… – глухо, монотонно звучали его слова, исковерканные жутким акцентом. – Да что с тобой случилось? Оглох, что ли?
– Опомнись, что ты несешь?
– А-а-а! Не хочется расставаться с бабками? Вот такие вы, тбилисцы, откроешь вам душу, а вы взамен задницу показываете.
– Ах ты подонок! – прошептал я в бешенстве.
– Не вынуждай меня, Джумбер, звонить в милицию! – заорал он и черными от копания в моторе пальцами схватил мобильник. И тут чаша
