что мне никогда не попасть в заветную ямку, но, к великой радости, ошибся и первым же ударом, высоко подбросив мячик, так далеко отправил его, что Панов переглянулся с парнями из охраны, которые с раскрытыми ртами наблюдали за траекторией полета.
– Молодец. Ты раньше играл?
– Где я мог играть? Впервые на площадке для гольфа.
– Давай сыграем на что-нибудь, – предложил он.
– На что?
– На бабки, – с серьезным лицом отвечал он, но не сдержался и рассмеялся.
– Нет, правда, на что предлагаешь? Впрочем, я и правил не знаю.
– Правила нам не понадобятся.
– Это как?
– Пройдем на ту главную площадку, отмерим пятнадцать метров и выясним, кто забросит больше мячей из десяти ударов.
– Да, но на что играем?
– На приседания.
– Сколько делает проигравший?
– Триста, – выпалил он.
– Ну ты хватил.
– А как ты хочешь – проигрыш есть проигрыш.
Судейство Панов доверил одному грузинскому парню. Этого 17–18-летнего уроженца Батуми он забрал из самарского детского дома. Не было такого дела, которое тот мог бы уладить. Но мастером по устранению неисправностей сантехники или электрики он был отменным. Между прочим, от Панова ему доставалось менее других. Если со своей обслуги тот сдирал семь шкур, то в отношении молодого грузина он проявлял относительную мягкость.
Короче, это дуракаваляние закончилось для Панова полным провалом. К каким только нахальным уловкам он не прибегал, как только не мошенничал и не хитрил, но победа осталась за мной. Как он ни старался показать, что это его не трогает, что он не злится, лицо его было искажено, словно он принял на грудь сразу после прививки от собачьего укуса. Из десяти ударов я четырежды попал в лунку посреди площадки, а Панову удались только три из тех же десяти попыток. Его поражение было настолько очевидным, что он не смог обвинить в плохом судействе батумского Гелу. А ведь как ему не хотелось приседать, я себе представляю.
– Давай-ка, парень, принеси воды, чего ты уставился! – рявкнул он на Гелу и стал приседать. Задание он выполнял старательно. Выпрямившись во весь рост, положив руки на затылок, он в спешке приседал и вскакивал, приседал и вскакивал.
– Отдохни немного, так тебе трудно будет справиться, – посоветовал я ему со всей серьезностью.
– Это мое дело, – отреагировал он резко.
– Вот вода, – подбежал с пластмассовой бутылкой Гела.
– Включи мозги и, может быть, поймешь, что надо поставить рядом. Не видишь, что я занят?! Козел черножопый! – не поскупился Панов на ругательства в адрес парня.
Тут уж мои нервы не выдержали: кроме того, что он совершенно зря придрался к Геле, он и в мой адрес проявил явную бестактность. Из присутствующих так можно было назвать прежде всего меня. Короче, взбешенный Панов срывал злость и досаду, вызванную поражением, на Геле
