разговоры и мысли. Как говорится, на фига козе баян? Впрочем, от слова до дела сто перегонов, надо ещё посмотреть, что там будет и каким боком.
…А Лариса Новосельская с утра, оказывается, уже пила с банкирами текилу и невесть когда прекратила бы это занятие, если б не появился я.
Но я появился. И мы поехали.
***
Всё оказалось абсолютно не так, как мне представлялось.
Я думал: сейчас приеду, и сразу подлетят газетчики и телевизионщики – накинутся с микрофонами и диктофонами, начнут выпрашивать у меня интервью и разные пикантные подробности, а массовка из восторженных поклонниц станет бросать в воздух если не чепчики, то, может быть, лифчики…
А дулю тебе, маститый писатель Евгений Петропавловский! Там, в зале, чествовали каких-то библиотекарей. Ибо на сей день припал их библиотечный юбилей со всеми последствиями, вытекающими так не вовремя, не к месту и не в дугу (впрочем, только для меня, но отнюдь не для собравшегося социокультурного субстрата, разнаряженного, с цветами в руках, переполненного торжественными речами, аплодисментами, почётными грамотами и воспоминаниями о светлом будущем отродясь не существовавшей кубанской интеллигенции). И уж только потом, после вафлиотечного юбилея, должна была наступить очередь наследников шолоховского пера.
Раз медалей пока не давали, в зал я не пошёл, а стал шариться по кулуарам вместе с Ларисой Новосельской. Вскоре мы встретили Ларису Шкатулу, автора бестселлера «Ваш выход, княжна». Мы расцеловались, и Шкатула сказала:
– А давайте как-нибудь у меня дома соберёмся: выпьем, там, шашлычок, то-сё…
– Дык поехали, – согласился я, перетасовывая внутри себя амбивалентные позывы: забухать и вместе с тем не ударить фэйсом в чернозём.
– Не сейчас, – сказала Лариса. – Ты сначала медаль получи.
– Ну, тогда пойдём хоть пивка попьём, – покорно согласился я.
Поскольку библиотечный юбилей не предполагал в обозримое время закончиться, то обе Ларисы – Новосельская и Шкатула – согласились; и мы вывалили на улицу.
Знойное марево висело над сгуртовавшимися в ледащую стаю пятиэтажками. Казалось, ещё градус-другой вверх – и перед нами расхлебенится само адское пекло.
Мы шли, а пива нигде поблизости не вырисовывалось.
Так – рассуждая о печальных судьбах российской словесности в целом и родимой кубанской балачки в частности – мы добрались до ближайшей троллейбусной остановки. Как-то само собой получилось, что ни одна, ни другая Лариса не захотели возвращаться в душный зал: сели в «рогатый» и укатили себе в светлое будущее. А меня ждала медаль, посему я никуда не поехал. Героическим усилием воли отбросил мысли о пиве, матюгая в душе неумолимый детерминизм общественной жизни вкупе с её обсценной социокультурной составляющей в моём лице, и отправился обратным курсом.
***
Пиплиотекарское празднество продолжалось. С официальной частью было покончено, и теперь на сцене плясали длинноногие школьницы
