style="font-size:15px;"> – Ну, как же?!. Всё-таки свадьба дочери! А Вы говорите про какую-то обыденность!…
– А чем этот день, кроме ожидаемого счастья для дочери, может лично для меня изменить жизнь? Они молодые… Вон, уединились, отгородились, – и ничего уже не видят. А у меня всё в том же русле. Да и с дочкой теперь буду видеть реже, а поговорить по душам будет просто недосягаемо.
– Да прекратите. Привыкнете и всё устаканится.
– Конечно, устаканится, – махнула женщина рукой куда-то себе за спину. – Уже устаканилось. Ведь просила же, как человека! Так нет же, и в день свадьбы дочери нажрался до беспамятства, как свинья, и лежит теперь на кушетке в мужской комнате. Стыдно людям показать…
Я стал понимать, почему она такая грустная, и почему одна на свадьбе любимой дочери. А та распалялась всё больше, стала шепотом жаловаться, пока не расплакалась. Я подхватил со стола большой фужер, наполнил кока-колой и настоял, чтобы она выпила его залпом, как лекарство от грусти. Она выпила, задохнулась от пузырьков, закашлялась, но продолжала хныкать. Чтобы не смущать сидящих рядом ее слезами, я предложил ей пройтись по зданию, которое фактически было полностью в нашем распоряжении. Сегодня этот комплекс: столовая+конференц-зал+спортивный зал+танцевальный зал+гимнастический комплекс+драматургическая сцена и бог или администратор знает какие еще помещения – был пуст по причине выходного дня и занятой для свадьбы столовой.
Теща – а я так и называл ее всё время, чтобы привыкала к новому почетному званию – продолжала реветь, вытирая лицо платочком. И причитала, как на сцене, куда мы и забрались в своих скитаниях. В зале перед сценой было темно и пусто. Сцена не была освещена. И только нам, когда глаза привыкли к густому мраку после света стало видно ее убранство.
– … Каждый день! Вы только представьте себе – каждый день, – продолжала она, усевшись верхом на кушетку посреди сцены. – Эта нелюдь приходит домой уже хорошо поддатый. Потом добавляет потихоньку и добавляет. Он, – видите ли, – должен расслабиться после работы!… И елозит по дому, елозит… Телевизор включит, лежит на диване и постоянно бегает курить. То в кухню, то на лоджию. Вонь от спиртного, от сигарет, от…
Теща опять разрыдалась. Я протянул ей полную бутылку кока-колы, которую прихватил про запас со стола, и когда она сделала первый глоток, придержал донышком вверх, придавив затылок так, чтобы она не могла отпрянуть назад. От такого неожиданного положения жидкость продолжала литься ей в рот и она глотала его крупными глотками с выпученными глазами. Когда ей удалось вырваться, закашлялась и замахала обеими руками. Потом притихла, словно прислушиваясь к своим ощущениям.
– А Вы знаете, на самом деле как-будто полегчало. Вот только мужчина в нем уже давно умер. И кроме шлепков меня по заднице он ничего мне предложить уже не может. А мне хочется больше… – и опять завыла в голос.
Я принес из глубины сцены стул и присел рядом. Она рыдала и рыдала со словами «Хочется!». Тогда я просто погладил ее по голове, и она стала, как кошка, вытягивать голову вслед за моей ладонью. Я погладил уже по шее и
