здесь минуточку. Я сейчас Ваню Полетаева поищу. Он царя Берендея играет, следующая сцена по плану – как раз его. Должен уже подойти. – Бергман стрелой выскочил из костюмерной.
– Странно, что они ставят именно «Снегурочку», – заметил Мещерский тихо.
– Почему? – Катя задала вопрос машинально, она напряженно думала.
– Ну, сейчас все больше какие-то навороты в моде: жизнь подвальная, героиня, философствующая на унитазе, постельные сцены из жизни бомжей. А тут Берендеи, Снегурочки, любовь… Классика, в общем. Несовременно. – Голос Князя дрогнул.
– Красиво, нежно. Иногда хочется, как верно замечали наши предки, «воспарить душой». Бен – романтик. К тому же он просто помешан на сказках и мифах. Еще на третьем курсе он поставил «Дикого охотника» – баллада есть такая старонемецкая. И знаешь, как поставил!
– Возьми меня с собой на премьеру «Снегурочки», ладно? – попросил Князь.
– Конечно, возьму. Только если ты к тому времени не уедешь в свой знойный Серенгети.
– Но ведь я вернусь.
– А, ну тогда конечно…
– К тебе вернусь, Катенька, я…
Появился Бергман. Следом за ним в костюмерную, точно смерч, влетел тот самый долговязый парень Ваня, рассказывавший своему собеседнику о тяге к самоуничтожению в автокатастрофе.
– Так, значит, Светку убили?! – выпалил он прямо с порога. – Кто?! Где он?!
– Тише, Ваня, тише. Они не знают, следствие только началось, – успокаивал его Бен. – Ты вот лучше скажи, куда Лавровский запропастился?
– Лаврик? Да откочевал куда-то. Дома его нет. Я ему и вчера, и позавчера названивал.
– То есть как это откочевал? А его контракт? А театр? – Бен возмущенно засопел.
– А может, квасит у какой-нибудь подружки, – хмыкнул Полетаев. – Он ведь расслабляется время от времени. Ты же знаешь.
– Простите, а вы не могли бы подсказать, где он чаще всего бывает? – спросила Катя. – Вот он называл нам одного человека. Павел, Павел…
– Пашка? Могиканин? Вот, точно! Может, он у него на якорь встал. В мастерской. У Пашки деньги появились, он очередную статую толкнул на выставке. Скорее всего, празднуют.
– А где он живет?
– Могиканин? Да обычно в мастерской и живет. – Полетаев заулыбался. – Он, когда работает, встает в шесть утра и иногда даже есть забывает. Ну так Роден, Эрнст Неизвестный же! Мастерская его в старом цехе на Котельнической набережной. Там консервный завод накрылся, так Строгановка сняла в цехах помещения под свои студии. Там крыша стеклянная, света много, просторно и мусорить можно сколько душе угодно. Все условия для работы. Они там даже отливают кое-что сами. Кустарно, правда, но для эскизов сойдет, – рассказывал он.
– А как найти этот цех? Как туда добраться? – деловито осведомился Мещерский.
– Несложно. Дом на набережной высотный проедете и вдоль реки. Там будут все домики, домики, а затем фабрика старая с
