вина нет. Табак у многих кончился. Появились иждивенцы. В палате тепло. Развели самодеятельность. Воруем доски, гробы у покойников и топим печь. Под кроватями запас досок. Администрация видит, но не замечает. К печи приходят греться врачи, сестры и няни из других палат. Хотим пить – чаю дают два стакана в сутки.
3 февраля [1942 года]
Карточки на руках. Главврач пока не требует. Колеблемся. Мы не удержались, ходим в булочную, и съели незаконные 400 г – рискуем и молчим. Навестил зав. райздравотделом т. Этингоф. Предложил сдать продовольственные карточки, обещает удвоить норму. Словам никто не верит. Обещания с обеих сторон не выполняются. Пришлось дополнительно в столовой РК подкармливаться. Съел кашу, гороховый суп и котлету. Ощущение голода заглушено. Надежда на жизнь. А жить хочется. Интерес к событиям на фронте не меньше, чем к питанию.
4 февраля [1942 года]
Каждый спешит урвать лишнее по продовольственным карточкам. Ходят по столовым. Что будет через 2–3 дня, никто не думает. Опухоль рук и ног спадает. Появляется бодрость, а рядом покойники напоминают о себе трупным разложением. Вчера не хватило пять ужинов. Обидно, но возместить нечем. Нервы обостряются. Бессонная ночь и разговоры друг с другом. Прожит еще один день. Завтра будет лучше и легче. Как бы поесть досыта хоть один раз.
Решил промышлять. Иду к папе. Он дал полкилограмма хлеба. Окрыленный, бреду ночевать к своим. Делимся последним. Хлеб принес на всех – ведь это богатство, тарелка супа и каши воодушевили. Чай с сахаром. Напиваюсь. В тепле с папой спали в одной кровати, как в раю спал нормально. Папа без конца критикует, все не так, во всем виноваты разбойники. Молчу. Старик страдает: отводит душу беспощадной критикой. Решил оставить хлебную карточку: меньше соблазна, когда она в надежных руках.
5 февраля [1942 года]
К завтраку не опоздал. По пути на В. О. на улицах насчитал 12 трупов. Их раздевают, разувают. Жуткие поиски продовольственных карточек. У двух трупов от колен до туловища обрублены мягкие части ног. Кто-то доходит до предела отчаянья и рубит трупы на мясо. Жутко представить мучения ленинградцев. Терпеливо и стойко борются за жизнь. Обстрел и разрывы снарядов более никого не беспокоят. Безразличие к жертвам и кипучая ненависть к врагу, бьющему по городу. Ведь все равно тщетны надежды на возмущения. Умирают спокойно в родном городе. Смерть витает повсюду, но она никого не пугает. Сердце сжимается, а воля и сознание говорят: все равно все перенесем.
6 февраля [1942 года]
Был в райкоме. На фронте неопределенно. Эпизоды уничтожения фашистов не производят впечатления. Важно сообщение Информбюро. Где-то наши семьи. Представляют ли они, что наша жизнь такова. Ленинград – это борьба за честь Родины во всем: живем без света, топлива, воды, уборных, в холоде, без удовлетворения голода. О трамваях никто даже не думает. Ленинградец походит на охотника, потерявшего оружие, – почти каждый вооружен посудиной для воды и порции супа, закутан кто во что горазд – на внешний
