другое дело, а то – моветон, моветон… – он блаженно растянулся на стуле, – Олежа, я закурю?
– Да кури уж, что с тобой поделать?
Ояр достал из кармана пачку «Примы». У Олега округлились глаза.
– Я же утром купил тебе пачку «Элиты»! Ты что, уже всё скурил?!
– Ну, ребят немного угостил, – глядя в наливающиеся гневом глаза Олега, извиняющимся тоном произнёс Ояр. – И жрать сильно хотелось – вот и перебивался куревом…
– Да тебя легче убить, чем обеспечить сигаретами! Пачку – за полдня!
– За день…
– Не торгуйся – не на базаре! Практически за полдня! Что ты с собой делаешь? Думаешь, здоровье вечно?!
– Олежа, не грузи! – Долгоногов вынул из кармана мундштук, вставил в него сигарету, прикурил и блаженно затянулся. – Кайф! Как, в сущности, человеку мало надо – выпил, закурил – и блаженство…
Олег махнул рукой. Спорить с другом в данный момент было бесполезно.
– Слушай, а что ты задумал? – Ояр внимательно смотрел на Олега. – Ты же едешь в Москву не просто отираться по инстанциям?
– Конечно, нет! У меня всё из головы не выходит этот удар ножом. Ты помнишь, в каком положении находился труп? Такое впечатление, что Митрофанова перед ударом убийца развернул к себе, словно хотел посмотреть ему в глаза.
– Или, чтобы полковник заглянул смерти в глаза…
– Это ничего не меняет. Ведь проще было бы, подкравшись сзади, нанести удар в спину. И тогда покойник лежал бы либо на груди, либо на спине, но в противоположную ходу движения сторону.
– Логично. Ну, а если полковник сам обернулся к убийце? Допустим, услышал шаги или почувствовал что-то?
– Тогда он попытался бы как-то защититься, а на это ничего не указывает.
– А если просто не успел?
– Возможно, но, понимаешь, Ояринь, у меня такое чутьё, что это месть. Мне кажется, что убийца хотел, чтобы полковник в последний миг своей жизни понял, за что его убивают.
– Значит Татаринцев или Яковлев?
– Ну, только если они сами убивали. Если же наняли исполнителя, то – не катит. У наёмника нет никаких личных мотивов, ему проще заколоть сзади и слинять по-тихому. Нет, тут кто-то третий, кого мы совсем не знаем. Я чувствую, что разгадка – в прошлом полковника. Вот я и еду покопаться в этом прошлом. А обратиться в Москве мне есть к кому. Помнишь, я тебе рассказывал про Борьку Щербакова – моего афганского друга?
– Это который вытащил тебя из-под огня, когда ты ногу подвернул?
– Вот именно! Он меня тогда практически на себе два километра тащил до вертушки. Так вот, он сейчас полковник, начальник какого-то управления в ГУУРе[19]. Вот он мне и поможет.
– А почему ты на оперативке об этом не сказал? Постой… ты подозреваешь кого-то из наших в двойной игре? Ты что, охренел, Олежа? Да мы с этими мужиками уже столько лет дерьмо одной ложкой хлебаем! Как ты мог?
ГУУР – Главное управление уголовного розыска.
