ушли.
Мы вышли без проблем. Никто не пытался нас остановить, может быть, караульные подумали, что боец провожает старую мать домой. Теперь, на улице мой спутник взял инициативу в свои руки и повёл меня за собой. Странно, но за всё это время мы так и не разговаривали с ним. И сейчас, идя по улицам Петрограда, продолжали молчать. Потом мы сели в трамвай, битком набитый людьми, и я видела, как смертельно побледнело его лицо, когда кто-то сильно прижал его. Я постаралась оберечь его и своим худым телом прикрывала его от наседающего народа. Наконец мы приехали в фабричный район, и он привёл меня в маленький переулок, где в цокольном этаже располагалась обувная мастерская. Открыв дверь, он пропустил меня в полутёмное помещение и тщательно запер за собой.
– Щука, – он протянул мне твёрдую руку. – Располагайся, мать…
– Очень приятно. Ты тут работаешь?
– И живу. Сейчас чаю попьём, а потом посмотришь, меня кажется, зацепило.
Я стала раздеваться и наконец, сняла с себя опостылевший парик со старушечьим платком. Щука немало удивился такому моему превращению.
– А ты не такая уж и старушка, – усмехнулся он. – От кого прячешься?
Почему-то мне стало очень спокойно на душе, рядом с этим простым человеком.
– Потом расскажу, а теперь давай посмотрю тебя, раздевайся!
Он беспрекословно стянул с себя гимнастёрку, и я чуть не упала в обморок от того, как он был избит. Всё его тело было в кровоподтёках. А потом Щука спустил штаны, и мне стало и смешно, и страшно. В ягодице у него застряла пуля. Вот почему он так сильно хромал!
– Надо вытащить, – сказал Щука.
Он похромал к столу и взял острый обувной нож, потом зажёг примус и поставил на него воду в чайнике. Примус шумел, в подвале было тепло и уютно, и я задремала на его старом диванчике. Через некоторое время Щука разбудил меня.
– Вставай, пора за дело. Помнится, у тебя там и водка где-то была?
Пока я доставала водку, он уже разложил всё на столе, на чистом холсте. Острый нож, игла с нитью, ножницы и корпия. Щука улёгся на моё место и спустил штаны.
– Давай, выковыривай, только не лютуй!
Странно, но я без колебаний приступила к операции. Пуля сидела в глубине мышцы, и я попробовала сначала подцепить её, но не удавалось. Тогда я быстро сделала разрез и вытащила её наружу. За это время Щука сказал великое множество слов, которые я не решусь здесь привести.
После чего я зашила его рану и закрыла корпией, смоченной в водке.
– Ты что, врачиха? – полюбопытствовал сапожник. – Как ты ловко-то всё провернула!
– Нет, я не врачиха, – засмеялась я, – но видишь, оказывается, когда надо, могу!
– Тогда давай выпьем за моё здоровье и наше освобождение! – Щука был сапожник и не мог пропустить такое событие. – И заодно расскажешь мне, как ты попала в «зоопарк».
Я рассказала ему кое-что. Ровно столько,
