и остальные пухли от зависти до самого вечера. Напротив небольшой сосняк, теперь уже изрядно подросший, а тринадцать лет назад был пушистый метровый подлесок среди зарослей дикой вишни, которую в незрелом виде мы использовали в качестве боеприпасов для плевательной трубки. А в спелом – потребляли в огромных количествах, несмотря на ее мелкий, непрезентабельный вид. И не было ничего вкуснее. В сосняк же мы по-партизански заползали, когда темнело, подслушивали разговоры проходящих мимо взрослых и шпионили за целующимися парочками. А иногда, не выдержав, смеялись или что-то выкрикивали, пугая прохожих.
Мы шли, окутанные теплом летнего вечера и разговаривали обо всем – дружбе, любви, детстве, жизни. Она нравилась мне – умная, красивая, милая. К тому же почти год зазаборной жизни будоражил молодой организм. Но настоящий солдат не должен показывать своего состояния, так мне почему-то тогда казалось. С Валентиной, которую я какое-то время считал своей девушкой, мы почти не переписывались. Света держала мою пятерню в своих маленьких ладошках, нежно массируя осторожными докторскими движениями покалеченный палец, рассказывая о каких-то приспособлениях, резиновых колечках, позволяющих разработать негнущуюся фалангу. Я не очень понимал, как можно заставить гнуться то, чего практически нет, но слушал с удовольствием. Порой, задерживая в своей огрубевшей лапе ее легкие пальчики немного дольше, чем требовала ситуация, я испытывал уже забытое удовольствие, с радостью отмечая, что в голове моей совершенно не возникает крамольно-похотливых мыслей.
Мы расстались у местного ДО, и хоть вольная у меня до двенадцати ночи, я не пошел по трассе к КПП, а тайными проулками пробрался к пролому в заборе со стороны автопарка. Проломом пользовались все, это был самый короткий путь, прямо от ДОСов, дабы не обходить бесконечный забор. Просочившись мимо крайнего дома, подсветившего мой путь окошками потусторонней жизни, я на минуту остановился у чернеющего проема, чутко вслушиваясь в темноту. Ничего не выдавало чужого присутствия. Я, конечно, не думаю, что Пургин такой идиот, чтобы торчать в казарме до ночи с целью уличить меня, но береженого бог бережет.
Достаю из кармана предложенное Светланой ноу-хау. Маленькая, плоская, круглая баночка красного цвета, с золотой звездой на крышке. Меновазин, или попросту «вьетнамская звездочка». Отковыряв крышку, черпаю мизинцем, густо намазываю в глубине носа и несколько раз глубоко вдыхаю. Теперь наличие алкоголя в организме может определить только медэкспертиза, легкие впитывают резкий аромат бальзама и на выходе невозможно понять происхождение запаха. Стою еще пару минут, наслаждаюсь свободой, не отрывая взгляда от мерцающего огнями ближайшего ДОСа. Наконец решительно проваливаюсь в черную дыру, мгновенно растворяясь во мраке полковой территории.
Судьба моей неожиданной знакомой сложилась трагически. Она вышла замуж за офицера, у которого после афганской контузии развилась серьезная эпилепсия, а сама
