полноты» стала вступительным словом. Он также являлся членом престижной Национальной академии наук США. Согласно его официальной биографии, коллеги считали Аствуда «блестящим ученым», который внес наибольший вклад в понимание работы гормонов щитовидной железы (он получил премию Ласкера, которая признается следующей после Нобелевской премии, за работу по гормонам щитовидной железы.) Из всех студентов и студенток, проводивших исследования в лабораториях Аствуда в Бостоне, тридцать пять стали профессорами к тому времени, когда в 1976 году Аствуд ушел из жизни.
– Его вело не только неутолимое любопытство, – пишет один из биографов Аствуда, – но жажда получить ответы во что бы то ни стало.
Среди друзей и коллег Аствуд был известен тем, что мало интересовался темой еды и питания, он рассматривал приемы пищи лишь как «необходимое вмешательство в повседневные дела исключительно с целью поддержания организма». И все же большая часть его работ в лаборатории за последние годы была посвящена пониманию причин ожирения, особенно влиянию гормонов на набор веса, а также работе жира в качестве топлива для нашего метаболизма.
В 1960-е годы мир исследований, посвященных ожирению, был мал, и Аствуд в своих трудах вернулся к довоенной эпохе. Он не просто глубоко погрузился в разбор исследований на тему ожирения, будучи серьезным и, стоит сказать, гениальным ученым, но он также был врачом, который лечил своих пациентов. В своей повседневной работе он действовал, как исследователи из Германии и Австрии в довоенное время, когда основные предположения и заключения о природе ожирения строились на наблюдении за живыми пациентами, изучении их истории и того, как они живут и через что проходят каждый день. Если врачи так поступали с другими заболеваниями, почему бы не поступить так же с трудноизлечимым ожирением?
Многие уважаемые представители довоенного Европейского медицинского сообщества были убеждены в том, что ожирение является результатом гормональной или метаболической дисфункции, и оно не спровоцировано перееданием, потому что такое утверждение – порочный логический круг.
– Объяснять ожирение перееданием, – метко заметил Гарвардский диетолог Жан Майер за восемь лет до презентации Аствуда, – все равно что объяснять алкоголизм чрезмерным употреблением алкоголя. В лучшем случае мы попросту опишем один процесс разными словами, но так и не объясним, почему он происходит.
Немецкие и австрийские врачи пришли к выводу, что каким-то образом биологически у полного человека присутствует нарушение жировых отложений и жирового обмена. Аствуд пришел к тому же заключению, что и его коллеги, жившие в довоенное время: ожирение не связано с поведенческими проблемами, не является следствием расстройства пищевого поведения и не зависит от того, сколько мы едим, отдавая себе отчет в количестве или нет.
С ростом влияния нацистской партии в 1933 году немецко-австрийское исследовательское общество испарилось. К тому моменту, как война закончилась, не стало и общепринятого
