здравомыслия контрразведчика Чимбик.
– Люди, сержант, часто действуют вопреки логике, – ответил Нэйв, отбрасывая опустевший инъектор. – Мне показалось, что ты это понял. Ведь не убил же нас с Карлом тогда, на Эдеме. Хотя мог.
Пока Чимбик переваривал услышанное, Грэм похлопал себя по карманам и огорчённо сказал:
– Один магазин остался. Разживёшь парочкой?
– Что? – не понял репликант.
– Два магазина дай, – пояснил дворняга.
Чимбик силился понять мотивы этого человека, но особых успехов не достиг.
– Эта идиллийка что-то значит для вас лично, сэр? – решил уточнить он.
Собственно, это было единственное объяснение происходящего, которое нашёл сержант.
– Она сделала всё для своего города, – прозвучал неожиданный ответ. – Из-за этого Зара пошла с нами на сотрудничество. Ради своих людей вкалывала днями и ночами, как раб, не требуя ничего взамен. Лежала под бомбёжкой, там её заживо засыпало. И после этого не билась в истерике, не бежала к психологу какому грёбаному, а помогала спасателям. Любой сраный политикан после такого ходил бы героем, интервью налево и направо раздавал. А Зара просто попыталась добиться гуманитарного коридора для детей. Понимаешь? Ничего для себя – только для людей. И я буду распоследней мразью, если позволю какому-то сраному ублюдку забить её ради собственных долбаных амбиций.
Это Чимбик понимал. Забота о своих, забота о семье. Разве что семьёй этой Зары был весь город. В стремлении защитить своих она походила на репликантов. На Лорэй. На Талику. И то, что Нэйв не собирался бросать Зару, делало его человеком. Правильным человеком. Не дворнягой.
– Идём вместе, сэр, – принял решение Чимбик.
– Хорошо, – явно обрадовался этому решению Грэм. – Но пару магазинов всё равно дай. И гранату на всякий случай.
Глава 7
Планета Идиллия. Город Зелар, гауптвахта комендатуры
Костасу казалось, что он умер. Перестал принадлежать к этому миру, потеряв связь с ним. Он будто со стороны наблюдал за происходящим с человеком, чертовски похожим на полковника Рама.
Дорога к комендатуре, переодевание в полевую форму, положенную арестантам на гауптвахте, – всё это прошло мимо сознания Костаса. Мир схлопнулся до ужасающего, непоправимого знания: Даны больше нет.
Его маленькая Льдинка больше не вернётся домой. Никто не будет наряжать бронзового «Танцора» в яркие тряпки, разбрасывать по комнате коробки из-под круассанов, радоваться билетам на футбольный матч и наполнять жизнь Костаса смыслом.
Жизнь… Слово звучало чуждо.
Без Даны не было жизни – лишь бессмысленное существование. Только сейчас Костас осознал один простой факт: все последние годы он жил ради своей приёмной дочери. Осознал лишь теперь, когда её не стало…
В душе образовалась мучительная пустота, грозившая поглотить остатки рассудка Рама. Он не сумел. Не
