ятельности. А так как Данька не мыслил своего существования без активной умственной деятельности, он заявил родителям, что теперь приводить в порядок газон на участке входит в его обязанности.
Покружив над Данькой, пчела вылетела из комнаты и направилась к благоухающей клумбе пионов. В этот момент Даньку позвала мама.
– Бегу! – крикнул мальчик, сорвавшись с места.
Распахнув дверь, он добежал до лестницы, ведущей на первый этаж и, оседлав перила, начал скатываться вниз. Эх, хорошо, что его сейчас не видит бабушка, она бы обязательно погрозила пальцем и строгим голосом принялась объяснять, как надо правильно спускаться по лестнице. А Даньке не нравилось спускаться, он любил съезжать по перилам. Это и веселее и увлекательнее. Лег и поехал. Красота!
Мама стояла в гостиной, окна которой выходили на ту часть участка, где совсем недавно папа с Данькой соорудили альпийскую горку. Александре Вячеславовне она сначала не понравилась, но потом она призналась, что была неправа, и теперь часто любовалась горкой через распахнутые окна.
– Чего, мам? – спросил Данька, на ходу достав из кармана непонятно откуда там появившийся стеклянный шарик.
– Тебе звонила Ульяна. Просила передать, чтобы ты срочно к ней зашёл.
– Вот ещё! – насупился Данька. – Мне сейчас некогда, я читаю.
– У неё был встревоженный голос, – сказала мама.
– У Ульки всегда встревоженный голос, – отмахнулся Данька и подошел к лестнице.
Он уже начал подниматься наверх, как вдруг остановился и крикнул:
– Мам, а почему она не позвонила мне?
– Говорит, ты отключил телефон, – ответила Александра Вячеславовна.
– А вот и врёт Улька, – Данька поднялся в комнату, схватил со стола телефон и нажал на боковую клавишу.
Ничего не произошло, экран по-прежнему оставался тёмным.
– Не соврала, – вздохнул Данька.
Оставив телефон на подзарядке, мальчик положил книгу на её законное место на книжной полке и поспешил к Ульяне.
Оказавшись за калиткой, он вышагивал по широкой асфальтированной дороге, озираясь по сторонам. Поселок, в котором проживал Данька, считался очень старым и очень знаменитым. Много-много лет тому назад здесь жили одни писатели, некоторые из них до сих пор здравствуют. Взять хотя бы Улькиного дедушку.
Правда, он пишет не столь любимые Данькой детективные романы, не приключения и даже не детские сказки. Дедушка Ульяны известный врач, профессор, он уже не проводит, как раньше, сложные операции, но зато преподаёт в институте. А дома пишет книги – медицинские. В его кабинете в углу даже скелет человека стоит, а на краю стола примостилась самая настоящая черепушка.
Когда Данька с Ульяной были совсем маленькими, они часто подходили к дедушкиному кабинету, смотрели друг на друга испуганными глазами, а затем открывали дверь и заглядывали внутрь. Как правило, Ульяна сразу начинала кричать, что скелет ожил, и бросалась наутёк. Данька, хоть и понимал, что скелет ожить не может, бежал за Ульяной. В гостиной они прятались за высокой спинкой кресла и прислушивались к различным шорохам и звукам.
Вспомнив сейчас об этом, Данька аж покраснел. Надо же было быть такими глупыми, подумал он, свернув на соседнюю улицу. Вскоре он толкнул калитку, прошёл по дорожке к крыльцу и уже потянулся к дверной ручке, как вдруг дверь резко распахнулась, и послышался недовольный голос Ульяны:
– Сколько можно тебя ждать, Данька?!
– Сразу к тебе отправился, как только мама сказала о твоём звонке.
– Я вся извелась, – призналась Ульяна, пропуская Даню в холл.
– Что у тебя стряслось на этот раз?
– Чего это ты такой сердитый?
– Если честно, Уль, я был занят, – ответил Данька.
– И чем же? – Уля склонила голову набок и на её губах заиграла улыбка.
– Я читал книгу.
– Подумаешь. Тоже мне, важное занятие.
– Ты же знаешь, я не люблю отвлекаться по мелочам, если читаю или размышляю.
– Знаю-знаю, – проговорила Уля. – Опять, наверное, читал про своих сыщиков?
Данька кивнул.
– И не надоело тебе, Дань?
– Книги про великих сыщиков не могу надоесть.
– Мне больше нравятся рассказы о животных, – сказала Ульяна и кивнула на вазочку с печеньем. – Угощайся.
– Ты зачем меня звала, – начал выходить из себя Данька, – чтобы угостить печеньем?
– Ну не злись, – миролюбиво
