подаёт на полдник.
Варит борщ из своей капусты.
С моей бабушкой – дом наполнен.
А без бабушки… сразу пусто.
Я зашла – и её не вижу.
Синий коврик, вручную сшитый.
Фотографии, столик рыжий,
Грязный пол. А всегда – намытый.
Онемела в дверях, опала
Лепестками-руками оземь.
«Где ты, бабушка!» – закричала.
Наступила в секунду осень.
Слышу – звуки костра за домом.
Полетела туда как птица.
Кудри цвета стоят седого,
Из цветастого платье ситца.
Грабли весь огород счесали.
Сорняки горят, дым стеною.
Улетают мои печали,
Видя бабушку пред собою.
Обняла меня. Запах сажи.
Лепестками-руками. Вечер.
Моя бабушка – это я же.
Моя бабушка – это вечность.
Моё море
Небо в дождь наверху затёрто.
Ещё день, а не видно света.
Ты смеёшься с другой о чём-то.
Мне бы тоже смеяться с кем-то.
Ноябрём впереди мелькает.
Вот экватор сменила осень.
Ты смеёшься с другой часами.
А со мной не смеёшься вовсе.
Вот меняет листва оттенок
И совсем пропадает вскоре.
Мои чувства, врезаясь в стену,
Образуют из грусти море.
Это море – прозрачный карцер.
Между нами навечно волны.
Я ни с кем не могу смеяться.
Я плыву и плыву безмолвно.
Ты ничем меня не обидел.
Не обязан ничем, так смейся.
Моё море никто не видит.
Лейся смех ваш рекою, лейся.
У тебя же не смех – разряды.
Я стою – и воды по локоть.
Ты смеёшься, смеёшься рядом.
По воде убиваешь током.
И спасти меня – нет, не выйдет.
По плечо мне уже печали.
Потому что никто не видит
Моё море, не замечает.
Каждый на свете красив по-своему
Мной ещё с детства одно усвоено –
Нет красивого кожи цвета.
Каждый на свете красив по-своему,
Нет идеалов и правил в этом.
То, что кому-то так безобразно,
Будет другому – сироп медовый.
Каждый на каждого смотрит – разно.
Друг мой, поэтому будь готовым:
Если когда-то толпа звенящая
Мнений ворох навяжет свой,
Ты сохрани в себе настоящее,
Ведь оно – красивей всего.
Шатает
Как хлебать по-кошачьи и с пола,
Как в театре без гардеробной,
