style="font-size:15px;"> и я похищенной буду вечно.
Колдовала
Колдовала, лес укрывала днём
Позолотой капель дождей-бродяг.
Убегала в глушь, но под каждым пнём
Находила снова в траве тебя.
Колдовала, травы сушила всё,
Но тебя ссушить так и не могла.
Нас разлука долгая лишь спасёт –
Уверяла, строя побега план.
Время шло. Поняла – хоть всю жизнь молись,
Хоть колдуй – лишь сердце себе терзать.
Я навечно в каждом клочке земли
Буду видеть только твои глаза.
Ваня
Шум людских голосов и гам. Ваня молча в метро идёт.
Холод осени по ногам сквозь джинсо́вые ткани бьёт.
Время панцирем из свинца замедляет сердечный
бит. Шапка скрыла бы часть лица, но без шапки идёт,
открыт.
Люстры светятся, как роса в бликах солнца глухой
степи. Вечереет давно в часах, сушит рот от желания
пить.
Плач вагонов сменяет вой. Там, в метро же – одна
печаль. Миллион человек – стеной. Горло жжёт словно
крепкий чай.
Человечий кругом оскал. Ваня глаз закрывает кров.
Нескончаемая тоска роет в сердце глубокий ров.
Воздух кожу дерёт сухой. Кто-то резко его толкнул.
Ваня едет по кольцевой, Ваня судорожно сглотнул.
Ему куртка в вагоне – щит. «Извините», – глаза открыл.
Зелень взора пред ним стоит. Стала плавиться твердь
перил.
«Извинишь меня? Отвечай!» Вот и проигран первый
бой. Там, в метро же – одна печаль. Там, в метро же –
одна любовь.
Улыбнись
Когда море бьётся о скалы,
Когда чайка взлетает ввысь,
Несмотря на жизни удары,
Я прошу тебя, мне улыбнись!
И тогда волною морскою,
Омывая скалистую гладь,
Я останусь только с тобою
На всю жизнь. Или жизней на пять.
Нани
Нани любит сверчков и лилии.
Называет отец – слонёнком.
Два ведра с водой без усилия
Поднимает, неся с колонки.
От дворовых ребят не спрятаться,
Задразнили. Цвет щёк – как пламенный.
Нани стукнет тринадцать в пятницу.
Ей все платья малы, что мамины.
У подруги Белинды – талия.
У подруги Лилит – три парня.
Нани ходит одна, печальная,
Обходя за кварта́л пекарни.
Как сказали ребята местные:
Нани – жирная скотобаза,
Никогда ей не стать невестою –
Не влюбился никто ни разу.
