как ты говоришь, болтунам. Но у болтунов есть археологические находки и методы датировки, и развитые научные сообщества существуют по всему свету, а у тебя есть только небольшой мирок вокруг тебя. Что ты можешь им противопоставить? – выпалил я, когда мы вернулись к столу. Димыч развалился на стуле, и, потягиваясь за графином, ответил:
– А зачем мне им что-то противопоставлять? Просто я не вижу смысла в том, о чём они говорят. Это лишнее. Без этих знаний моя жизнь становится не хуже, а только лучше. Если я, как они, буду считать, что у всего есть причинно-следственная связь, то мне не станет легче жить. Зачем я буду убеждать себя в том, что я всё знаю и понимаю? От этого легче только на первый взгляд.
Я взял стопку и насадил на вилку маринованный помидор из плошки:
– Ну так ты, значит, выбрал для себя жизнь в своём выдуманном мирке, я правильно тебя понял?
– Э, нет. Это они выбрали такую жизнь. Они там живут в ощущении того, что всё знают, и поэтому видят только то, что находится внутри их концепций. А то, что находится за пределами, они подгоняют под то, что знают, или говорят, что пока просто недостаточно информации, чтобы вписать это новое в свою концепцию.
– Так они-то сколько плюсов с этого имеют! Они смогли охватить весь мир. Создали самолёты, поезда, ракеты и спутники. Да возьми хоть лампочку над головой – это всё заслуга тех, кто живёт по этим концепциям, – сказал я и проглотил самогонку, смачно закусив её мягкой помидориной. Томатный сок потёк мне по щекам и за ворот. Димыч ловко подхватил с края стола полотенце и подкинул его мне. Пока я вытирался, он ответил:
– Мы перешли к техническому прогрессу, как я понимаю.
Я кивнул.
– Ну тогда это немного другое дело. Там всё проще. Те, кто всё это придумывал, возьми хоть Теслу или Эдисона, или даже теоретика Эйнштейна – они же не отрицали, что это всё пришло само, кому-то во сне, кому-то наяву. То есть, как я и говорил, всё само приходит и уходит, – он подмигнул мне и отправился к серванту, захватив с собой опустевший графин.
– Так почему опять само пришло-то? – не унимался я. – Они ведь все были учёные, которые свои знания брали у других учёных, разрабатывали новые концепции и на их основании создавали что-то новое.
– А в чём противоречие? Они просто настраивались на то, что должно прийти, и ждали, когда оно придёт. У них чутьё такое было, можно сказать. Они на чём-то закрепляли своё внимание и ждали, когда это что-то придёт, – он вынул из шкафчика пузатую бутыль и принялся наполнять из неё графин. Я продолжил:
– Ну хорошо. А что это за место такое, откуда к нам приходят и динозавры, и сотовые телефоны, и самолёты с ракетами? Это же, по твоим словам, откуда-то приходит. И почему же всё приходит учёным?
– Оно приходит не только к учёным. Но к ним приходит чаще, потому что они на это настроены. А вот откуда приходит – это самое интересное.
Димыч сделал многозначительную паузу, взял графин и поставил передо мной стопку. Взболтав содержимое графина, он произнёс:
– Вот это, скажем, то, что должно прийти.
