(«Мой товарищ, в смертельной агонии…» И. Дегена) показало: чуткий слушатель способен адекватно воспринять, пусть и не осознавая, авторский затекст; возможно, именно это помогает ему глубоко понять смысл и направленность произведения [Кабачек 2011]. Сама поэзия убеждает: даже ребенок-слушатель способен адекватно воспринять, пусть и не осознавая, затекст произведения: так, в затексте стихотворения Д. Самойлова «Из детства» совпадают персонажи и события фабульного слоя затекста же «Песни о вещем Олеге» А. Пушкина и воссозданного поэтом его детского восприятия этого шедевра.
Текст может изображать условное место и время, а затекст – вполне конкретное (т. е. быть своего рода документом); анализ партитуры стихотворения помогает уточнить идею и даже жанр произведения [Кабачек 2016]. Подавляющее большинство картин, встающих за фонограммой, как и текст, удалены от читателя: их разделяет необходимая эстетическая дистанция. Но есть и исключения, подтверждающие правило: в финале стихотворения М. Волошина «Дом поэта» созданная автором за текстом удивительная картина Вечности как райского уголка (похожая на коктебельский берег, но населенная экзотическими птицами) проницаема – читатель может попасть туда силой воображения и оставаться там как в психотерапевтическом пространстве.
§ 4. «Архетипический» (интегральный) слой затекста
…Только инстинктивное и подсознательное является подлинной основой таланта.
К. Чуковский «Две души М. Горького»
Самым необычным представлялся третий слой, поначалу названный нами метафизическим. Две главные и взаимосвязанные функции его: гармонизация и «энергизация» (активизация) слушателя и автора, которые осуществляются в разных форматах, взаимоналагаемых, пространственном и временном. В дальнейшем этот слой получил название архетипического, или интегрального.
Мелодичные звуки (пение, звон колокольчиков и колоколов и пр.) как источник эвфонии (благозвучия, в переводе с древнегреческого) оказывают медитативное, успокаивающее или даже усыпляющее воздействие, помогают организму восстановиться после стресса (ср.: «В этой непрерывной, слишком сладкозвучной мелодике было что-то расслабляющее мускулы» [Чуковский]); звуки турбулентные – глухие фрикативные согласные [Кодзасов, Кривнова 2001], т. е. свистяще-хрипяще-шипящие (шелест в траве, производимый невидимым существом, таящий угрозу для наших первобытных предков [Корб], [Ошибки мозга]), равно как и агрессивные звуковые проявления хищных животных: рычание, шипение [Мишанкина],[4] лай, а также цоканье копыт (несущееся стадо копытных может быть опасно, т. к. не может быстро остановиться) – дают, за счет турбулентности, дополнительный заряд энергии, мобилизуя говорящего и слушающего.
Очевидна древняя природа этого слоя, биологический и социальный смысл этих двух функций (выражаемых с помощью усвоенных в той или иной культурной традиции «райских» или «адских»
В статье автор, разумеется, пишет о сознательной, а не бессознательной «первичной дифференциации объектов мира и его структурировании»: восприятии «определенных типов объектов как опасных (рычание, шипение) или неопасных (писк), принадлежащих той или иной сфере действительности, в зависимости от типа звучания».
